— Море смеется, но отвечает, — было видно, что Ярошу тоже не нравятся разговоры со стихией в таком тоне. — Говорит, что Мариан привез на остров имперский корабль много лет назад и оставил там. Но земля и само Море смилостивилось над призраком, который ходил по острову, терзая себя одиночеством. Море послало к ней подругу, чтобы Мариан было с кем поговорить, а земля создала для нее живой дом, куда не могла войти печаль.
— Море указало нам, как ее найти? — Феникс почему-то не верилось, что такое возможно.
— Думаю, да, — Ярош помрачнел. — Но, Феникс, это не та Мариан, которую мы знали. Ты ведь тоже — не та Феникс.
— Не обижай меня! — тряхнув волосами, внезапно подсвеченными зловещим пламенем, крикнула Феникс. — Ты сам не такой, каким был. И не станешь прежним. Никогда!
Она ушла, обидевшись.
— Феникс, — позвал ее Айлан, но она отмахнулась.
Айлан подошел к капитану.
— Ты бы ее сейчас не трогал, — посоветовал Ярош.
— Нет, — не согласился задумчивый Айлан. — Она нам нужна. Она же говорила тебе, что каждый день мы втроем — я, Юран и Феникс — накрываем корабль заклятьем, чтобы чужие глаза его в море не разглядели? Уже давно, с того времени, как чары давних, наложенные на корабль в Элигере, начали слабеть. Уговори ее, Ярош.
— А разве Хедин, Марен или даже Ричард не могут занять ее место в заклятии? — Ярош и виду не подал, что Феникс ему до сих пор ничего о тех чарах не сказала.
— Нам нужно ее пламя, — грустно ответил Айлан.
— Смотри, она просыпается, — Эсмин улыбнулась.
Почти незаметное сияние, окутывающее тело пиратки, исчезало. Мариан открыла глаза, зеленые и ясные.
— Где я? — спросила она у Ирины, на коленях которой сидел черный кот, молодая женщина чесала Сириуса за ухом.
— В море, на нашем корабле, — ответила Эсмин, Изы сейчас с ними не было, она ушла узнать, не нужно ли помочь готовить обед.
— В море… — тихо повторила Мариан, садясь на кровати.
Пиратка коснулась своей руки, еще не осознавая, что тело теплое.
— Я, кажется, помню. Только так размыто…
Без стука в каюту ворвалась Роксана.
— Ирина, ты Сириуса не видела? Он стянул у родителей… — но, увидев, что Мариан проснулась, застыла, не договорив.
— Дети на корабле? — удивилась пиратка.
— Я не ребенок! — обиделась Роксана. — Я самая старшая!
— А тут и младшие есть? — удивлению Мариан не было границ.
— Есть, такие, как она, и еще трое совсем маленьких, — Ирина сняла кота с рук, чем он был очень недоволен.
Задрав хвост трубой, Сириус зашагал прочь из каюты. В приоткрытую дверь заглянул Тимур.
— Дети на корабле — это кошмар, — как закон, провозгласила Мариан. — На пиратском корабле! Кто бы мог такое представить?
— Ты мне не нравишься, — вернула обиду Роксана, в ней клокотала ярость: эта женщина, даром, что ожила, холодная, как привидение. — Ты не настоящий пиратский капитан!
— О, девочка, — в голосе Мариан скользнули опасные нотки. — Я и не должна всем нравиться, — пиратка встала, хотя ей еще было тяжело держаться на ногах. — И кто же, по-твоему, настоящий капитан?
Роксана смело выдержала ее ледяной взгляд.
— Ярош настоящий капитан, и София, и Анна-Лусия, хотя я ее тоже не люблю, и Феникс хорошая.
— Кто-то мое имя называл? — в дверях стояла Феникс. — Роксана, тебе лучше уйти. Тимур с Дымом подрались.
— Тимур же только что здесь был, — удивилась девочка, неохотно отводя взгляд.
— Это ему не помешало.
Роксана ушла.
— Он меня ударил! — ныл Дым, утирая разбитый нос, лицо мальчика было перемазано кровью вперемешку со слезами.
— Неправда! — оправдывался Тимур. — Я его не бил! Он сам поскользнулся!
— Что здесь случилось? — Роксана повернулась к Юрию и Полине.
— Дым сказал, что ему не нравится корабль, что он старый, а паруса грязные, — устало начал Юрий. — Тимур ответил Дыму, что тот малолетний сопляк и ничего не смыслит в настоящих кораблях. Дым заверещал и набросился на Тимура с кулаками. Тимур его толкнул, а Дым поскользнулся и расквасил себе нос.
— Так и было? — обратилась Роксана к мальчишкам.
Оба потупились, признавая, что Юрий ничего от нее не скрыл.
— И что теперь с вами делать? — согнала на них злость Роксана.
Ирина оставила Мариан и Феникс наедине. Женщины, когда-то командовавшие десятками людей, молчали, будто в безмолвии переходили через годы разлуки.
— Я думала, худшая судьба досталась беглецам, — первой нарушила молчание Феникс.