В проклятом чужой волей городе вырастали красные цветы — подснежники и орхидеи, розы и ромашки… Кровь засеивала улицы рожью и пшеницей смертного урожая, а по стволам и ветвям деревьев ползли багровые побеги плюща, стелились коврами сочные алые травы. Там, где гибла человеческая жизнь, рождалась новая, жуткая и смертоносная для всего живого.
Запыхавшийся мальчишка добежал до своего дома, заглянул в приоткрытую дверь. Темно, пусто…
— Мама! Мама! Где ты, мама? — причитал мальчишка, оббегая дом.
Во дворе цвели ярко-красные мальвы, которых еще утром здесь не было. Земля густо усыпана пеплом.
Мальчишка оторопел, сердце натужно стучало болью, стремясь пробить грудную клетку.
Справа от ребенка возникла тень, становясь красивой женщиной в длинном полотняном платье.
— Иди ко мне, сынок, — ласково позвала она. — Позаботимся вместе о нашем новом цветнике.
Она ступила шаг к мальчику, но тот испуганно отшатнулся от тени, превратившейся в его мать.
— Нет! Ты не мама! Ты не моя… мама!
Мальчишка убежал назад, на улицу, но и там зловещим алым пламенем мерцали живые цветы преждевременно оборванных жизней. Цветы манили коснуться их, сотнями голосов молили прекратить их страдания, разделить их боль…
Красные цветы и тени тех, кто так и не переступил черту смерти, чтобы когда-нибудь родиться снова или стать частью мира, как говорили мальчику учителя в школе. Красные цветы, тени и мрак древнего заклятья… Недолгий ливень оставлял проклятый город, выжигая своей не полностью растраченной силой всю долину.
И больше не будет друзей, с которыми можно играть, не будет требовательных учителей, что так много знают, не будет мамы…
Мальчик упал на колени и расплакался. Тень матери склонилась к нему, нежно коснулась щеки, стерла слезы.
— Сыночек, ты не одинок. Я так мало видела тебя в последнее время, с тех пор как ты пошел учиться. И зачем тебе учителя, если мы можем быть вместе вечно? Чему такому тебя могут научить, чего бы не знала твоя родная мать? Иди ко мне, я тебя обниму…
Все еще не сдерживая задушенные рыдания, мальчишка повис на шее той, которая была так похожа на его маму, и тень осторожно обняла его, привлекая к себе.
Она уже не отпустит его, не позволит снова почувствовать одиночество, и то, что он пережил черный дождь, еще ничего не значит. Пепел к пеплу, а на крови вырастают такие ароматные огненные цветы…
Ярош стоял посреди темной улицы, где под домами разрослись роскошные красные ромашки.
— Сорви нас… Сорви нас… — ласково шептали ромашки, качаясь в такт своим словам. — Узнай, любит ли кто тебя?.. Ждет ли тебя возлюбленная?.. Спроси не у звезд, спроси у нас о своей судьбе…
Пиратский капитан и хотел бы избавиться от этого кошмара, но не знал, куда идти. Он заблудился в проклятом городе, где властвовали мрак ночью и сумрак днем. Во второй раз не находил отсюда путь.
— Ярош, — тихо позвал мужской голос.
Пиратский капитан оглянулся.
К нему шел мужчина в синей форме почтальона с кожаной сумкой, перекинутой через плечо. Он был среднего роста, темные каштановые волосы редкими волнами ниспадали на плечи. Не тень, но разве поймешь наверняка в густом полумраке?..
— Пиратский капитан Ярош Сокол? — спросил незнакомец.
— Да. Чего тебе? — насторожился пират.
— Вам письмо, капитан, — почтальон протягивал ему синий конверт.
— Дай сюда, — Ярош вырвал конверт из его руки, вскрыл.
Но внутри лист оказался чистым.
— Здесь ничего нет!
— Вы напишете здесь все, что захотите передать своим друзьям, — эти слова мужчина произнес очень ровно, верно, не в первый раз. — Я передам письмо тем, кто остался в земном мире.
— Но я… я жив, — Ярош огляделся: ужасный город исчез, они стояли посреди безграничного пространства, у которого даже горизонта не было.
Почтальон кивнул в знак подтверждения, лист в руках Яроша таял туманом.
— Если я жив, почему ты пришел ко мне с таким словом?
— Возьми меня с собой, — проговорив это, тень почтальона отступила. — Я сам найду тебя, пиратский капитан.
По серым кочкам, словно по облакам, шла Марен.
— Пойдем назад, — бесчувственно сказала она, — на площадь, мимо красных стен, мимо дворца, мимо безмолвной стражи.
— Не верь ей, — тихо предупредил почтальон.
— Пойдем, — Марен протягивала руку.
Но в глазах у давней не было темной глубины!
Ярош отшатнулся.
— Назови мое Имя, и я пойду с тобой!