— У каждого из нас есть своя тропинка, начерченная в пыли, — тихо сказал Сашка, всматриваясь в стражника. — И когда кто‑то умирает, тропинок становится меньше, ветром ночным сдувает те дорожки. Дунул ветер — и нет их.
Арсен медленно отпустил Вейна, посмотрел на Сашку.
— Чьи тропки ты старался укрыть от ветра? За что тебя наказали?
Арсен вздрогнул, закрыв опустевшие от страданий глаза.
— Не ваше это дело… — но звать других он не спешил.
Сашка и Арсен смотрели друг на друга, склонил голову бледный Вейн, молчали Эмиль и Луиза. Казалось, само время остановилось и вслушивается в не сказанные слова.
— Идите за мной, — совсем другим голосом приказал солдат.
Но друзья не двинулись с места, осознав, что готовы драться за свою жизнь.
— Верьте мне, — приветливо добавил Арсен. — Просто верьте.
И они поверили.
Как Арсен вывел их из города незамеченными — загадка. Солдат привел друзей к дому, находящемуся в пригороде. Старое сооружение покосилось и напоминало брошенный домашний очаг, где давно погасло пламя.
С двери посыпалась труха, когда Арсен ее открыл. Внутри отдавало пылью и плесенью, затхлым воздухом покинутого дома. Друзья несмело зашли вслед за Арсеном.
Солдат нашел оплавленную свечку, зажег от спички. Огонек качнулся, отразившись в большом старом зеркале.
— Арсен, а где твоя жена? — спросила Луиза, разглядывая комнату, укрытую толстым слоем пыли и грязи.
— Я не был женат, — Арсен искал другие свечи, но больше не было.
— А этот дом? Тогда чей он? — Вейна толкнул старый пес, вбежавший в комнату.
Мужчина поморщился от боли: собака зацепила его раненную руку.
— Родительский, — коротко ответил хозяин, гладя отощавшего пса, лижущего ему ладони, будто слизывая боль и усталость. — Они умерли. Но я даже не знаю, где они похоронены, — казалось, Арсен лишь сейчас вспомнил, что когда‑то у него были свой дом и семья.
Невероятно, как Сашка подобрал ключ к его душе, вернув глазам солдата свет. Но он чувствовал, что это ненадолго.
— Верьте мне, — повторил Арсен.
В грязном зеркале отражался солдат в серой имперской форме, будто сшитой на другого. Солдат плакал, и слезы эти были соленой живой водой, как море.
Мавка вела Яроша и команду тайной тропой, одним концом касающейся вершины горы, а другим — моря. Но только тот, кто знал о ней, мог пройти под живыми сводами.
Катерина была довольна. Итана просто любовалась заколдованным коридором. Берн и Макс вели себя серьезно, как и подобает мужчинам, но красота чужих чар растопила и их сердца. А Лаура не могла скрыть восхищения. Деревья говорили с ней, тихий ветер говорил с ней, но, самое главное — с ней говорила земля, впервые открывая тайны, на которые даже и не намекал учитель.
Садилось солнце, и по тропе ползли сумерки.
Луиза перевязала руку Вейна своим платком, как и обещала, но это только навредило ему. Кровь скапывала через ткань, как вода, мужчина побледнел. Испуганная Луиза замотала рану серым тряпьем, и кровотечение почти полностью остановилось.
— Наверное, она зачарована, — Вейн не удивлялся.
Эмиль сел на стол рядом с Арсеном, ведь стульев в комнате не было.
— Почему ты нас не выдал?
— Не знаю. Вы не такие, как другие, которых я ловил, — Арсен провел рукой над пламенем, которое уклонилось от пальцев солдата.
Эмиль удивленно отметил это странное поведение огня.
— А как вы узнаете, кого ловить нужно?
— Мы не свободны, — тихо ответил Арсен. — А вы свободны. Мы видим вас всюду, где бы вы ни были, кем бы ни притворялись.
— Но разве ты не свободен, если говоришь нам это? — Сашка смотрел в зеркало, покрытое пылью, и ему казалось, что его силуэт в стекле не отражается.
— Нет. Лишь на эту ночь, пока вы здесь.
— А если ты пойдешь с нами? — Сашка верил, что сможет его околдовать, как тогда, на улице, хотя и понимал, что чары чужие, подаренные на один день странным благословением.
— Нет, — усмехнулся Арсен. — Вы не знаете…
Он умолк, ибо рассказать не мог. Не мог рассказать, как по чужой вине погибла та, кого он полюбил всем сердцем, хоть любовь и была под запретом в их школе. Как он с друзьями жестоко наказал виновника, и только вмешательство учителей спасли негодяю жизнь. Как он стоял на коленях в комнате учительницы, которая была его опекуном. Он не чувствовал страха, понимая, что его ждет за преступление имперских законов, а она почему‑то тайком плакала, отвернувшись к окну. Как на рассвете его забрали… Его одного, ведь он взял общую вину за их поступок на себя, чтобы спасти друзей…
— Не трогай его, Сашка, — попросил Жак, похоже, что мальчик тоже почувствовал, о чем вспоминает имперский стражник.
Но Сашка не смог удержаться от следующего вопроса.
— А когда мы уйдем утром, что будет с тобой?
— Я забуду о вас и об этом доме, и буду верно служить Империи, подчиняясь приказам своего командира.
Услышав это, Вейн невольно стиснул руку в кулак, забыв о ране, и тихо вскрикнул.
— Ты что? — испугалась Луиза.
— Ничего, не обращай внимания, — отмахнулся от нее мужчина.
Арсен больше не говорил. Его мысли принадлежали прошлому, которое он так неожиданно вспомнил. Молчали и другие.
Через что же должен был пройти человек, чтобы стать таким? Что должен был пережить, чтобы забыть все, что когда‑то было ему дорого?..
Сашка рукавом стер пыль с зеркала, заглянув в него, будто в окно.
…Та же комната, но чистая, полная света от камина и светильников.
— Не забирайте моего мальчика, прошу… — тень матери хваталась за солдатскую одежду. — Не забирайте моего сына…
— Женщина, это большая честь, ведь твой сын будет учиться в столице. По закону Империи я должен его забрать. Твоему сыну уже исполнилось одиннадцать…
— Умоляю… — женщина сползла на пол, но ее мольбы не могли разжалобить исполняющего приказ.
Свечи памяти гасли, теперь запорошенное пылью зеркало каждую минуту вспоминало тот день, когда из дома ушло счастье…
— Мы пришли.
Мавка привела их к дому, построенному из стволов деревьев. Стены укрыл лишайник, да и сами стволы были настолько полны жизни, что поросли побегами.
— Я привела их, госпожа, — позвала мавка, кланяясь.
Тень промелькнула в окне, открылась дверь.
— Заходите, — пригласила мавка.
Первым в живой домик, пригнувшись, вошел Ярош, за ним женщины. Берн и Макс хотели остаться на улице, опасаясь ловушки, но мавка покачала головой, и они были вынуждены подчиниться.
В домике не зажигали огни и не было мебели, а зеленые побеги плюща заплели стены.
Катерина ойкнула: сквозь полупрозрачную фигуру хозяйки просвечивала стена. Ярош положил руку на рукоять сабли.
— Не бойся, пират, — призрак улыбнулся. — Это я вас звала. Я просила Море привести вас сюда.
— Привести? Зачем? — Итана не доверяла призракам.
— Луна взойдет, узнаете. Но сначала скажи, пиратский капитан: возьмешь призрака на борт?
Ярош мешкал с ответом, призрачная женщина усмехнулась.
— Харуна взял. И даже Марен взял. Давним веришь. Врагам веришь. Отчего же меня не возьмешь?
— Жаль, что здесь нет ни Марен, ни Харуна, — недовольно бросил Берн, проницательный призрак ему не нравился.
— Не слишком ли много ты обо мне знаешь? — Ярош и сам ей не верил.
— Не больше, чем Море знает, — призрачная женщина подошла к мавке, обняла ее, не касаясь дымчатой рукой. — А моей подруге от него тоже многое ведомо.
— Это правда, так может быть, если Море к чьему‑то горю внемлет, — неожиданно подтвердила Лаура. — Ричард мне рассказывал. Давно, — она погрустнела, вспомнив, что граф за последний год ничему не учил свою наследницу.
Призрак посмотрел на девушку, и легкая улыбка скользнула по его губам.
— А ты же и не сомневался, Ярош, что она тебя предаст. Я знаю, вы стремитесь попасть на Призрачные острова. Эти затерянные в море земли не принадлежат живым. Там ждет меня покой. Так возьмешь меня с собой, капитан?