Ты думаешь, принц, Ярош ищет сокровища Призрачных островов? Нет, им всем, отважившимся на такой вызов, всегда были безразличны сокровища. Он иное ищет, в чем даже себе признаться не осмеливается.
Ричард замолчал, он не завидовал, он жалел о тех временах, гибель которых ускорил, и Юран ощущал эту неприкрытую жалость.
— Ты знаешь, кто еще ходил с Ярошем в столицу Империи?
— Нет. Об этом можно спросить у Сокола, только он никому не скажет по собственной воле.
— Но ты сожалеешь, что тебя не позвали в это путешествие?
Ричард тихо и горько рассмеялся.
— Не лезь в душу, принц. Какой ответ ты хочешь услышать от меня?
Разговаривая, принц и граф не заметили, что на палубу вышла Полина и притаилась за мачтой. Девочка слышала почти все, что рассказывал Ричард. Но отважится ли она пересказать эти воспоминания даже Юрию и Роксане, девочка не была уверена.
— Ты сказал, Юран, что я знаю, почему Ярош меня помиловал. Верно, он во время нашей последней встречи был не настолько пьян, чтобы забыть о ней. Благодарность или месть, принц?..
Юран промолчал.
Белокрылая Химера летела над столицей, направляясь во дворец Императора.
Город мерцал огнями: то пламенем свечей и факелов, то мертвым электрическим и неоновым светом — тусклым и неживым… Жизнь жителей столицы Дух Империи всасывал в себя, постепенно выпивая душу и сияние глаз. И никто не мог его победить, никто не мог выдержать его взгляд, не отступив. Хотя кое‑кто убегал, спрятав душу на дне глаз…
Советник Императора вспоминал, как сдирал черную драпировку со стен, открывая взгляду давно немытые окна, как стальные лезвия — когти рвали фотографии выставки. И та женщина, один раз уже освободившаяся из плена… Почему она осталась? Почему не сбежала? Судьба ее очевидна, а смерть близка. И она знает об этом.
— Ты умрешь! — рассмеялась Аля, когда ей сковали руки. — Пираты убьют тебя!
— Если я не предложу им нечто больше, чем месть. Не предложу им службу и новую жизнь.
— Всех изменников ты уже перекупил.
— Не всех. Всегда рождаются новые.
Химера летела над столицей…
А далеко от столицы та, кто долгое время служила Империи, тоже думала о верности и предательстве. Марен, как и другие давние, не покинула пиратский корабль — она стояла, опираясь о фальшборт, и смотрела на порт, живущий своей привычной нынче, размеренной жизнью.
Не всякие глаза могут видеть, сколько чар маревом стелются его улочками и бурлят на перекрестках. Хотя кое‑кто может их чувствовать, не понимая, почему солнечный свет тусклый, на сердце пусто, а жизнь гнетет и сгибает спину, заставляя сбегать в воспоминания, мечты или пьяные бредни.
Такие запутанные и переплетенные заклинания уже не распутать, они — как старый клубок, который возможно лишь разрубить, да на то, верно, и не хватит ничьей силы. Незавершенные чары… Но лишь несколько слов — и часть тех нитей запылает зловещим огнем. Ей, давней, хватит нескольких слов… Тогда желание Химеры осуществится: такой неудобный символ будет уничтожен, поблекнет легенда о вольном пиратском порте, который сегодня уже не тот, что раньше… Советник Императора будет доволен, а ей простит ошибки и неверность.
Какое невероятное искушение… Лишь несколько слов… Она расплатится за отступничество жизнями едва ли не всех, кто сейчас находится на этом острове, и создаст новую страшную легенду. Еще один, очередной кошмар… К ужасам привыкаешь, когда их так много в твоей судьбе…
Марен закрыла глаза рукой, не желая видеть колдовскую дымку над городом.
«Одного поступка мало…» — сказало Море, предупреждая ее об опасности в Элигере.
Тогда пусть ожидание возвращения пиратского капитана Яроша Сокола будет еще одним шагом на ее пути к свободе.
В кузнице было жарко, воздух имел привкус железа. Кузнец поздоровался с Ярошем, отложив работу. Обруч не давал седым волосам мужчины падать на потный лоб.
— Я искал тебя в городке на Элигерском побережье, мастер Арен, — радостно сказал Ярош. — Но ты уехал оттуда. Люди сказали, что давно.
— Уехал, — кузнец подошел к гостю. — Там даже море другое, не такое, как раньше, и поговорить не с кем…
Арен намного выше и более крепкий, чем капитан корабля с черными парусами, но было очевидно, что кузнец весьма уважает гостя.
— Городок тебя помнит: он изменился, там чувствуешь себя свободным. И люди еще помнят твое мастерство и сказки, которые ты вечерами рассказывал их детям.
— Как помнят каждого из нас. Жаль, что недолго, когда мы уезжаем. Так зачем я тебе понадобился, Сокол?
Ярош подошел к стене, где было прикреплено различное оружие, снял саблю, неприметную, в сравнении с другими клинками. Лишь на эфесе мастер сделал скупую инкрустацию серебром, причудливую и неблестящую.
— Мне нужно оружие для команды, — Ярош рассматривал саблю, проверяя баланс. — И пистолет для меня, — он перебросил саблю из руки в руку. — Да и эту я возьму. Моя то осталась в имперской тюрьме в Элигере.
Пират довольно усмехнулся.
Арен кивнул, он выбирал оружие так, будто знал всех из команды «Диаманты», даже тех, кто еще никогда не поднимался на борт пиратского корабля.
— Это правда, Ярош? — в дверях стояла пиратка, одетая как княгиня.
Волосы женщины, темно — русые, собранные в прическу, открывающую шею, были почти полностью спрятаны под зеленую шляпу. Одежда темно — коричневая с болотным оттенком, и на руках перчатки такого же цвета. А сама маленькая, хрупкая, но смертоносная, и за поясом пистолеты и кинжал.
— Ты? — не поверил своим глазам капитан. — Но твоего корабля, твоей «Русалочки», нет в гавани…
Они не обнялись, как Феникс и Анна — Лусия, но радости в этой встрече старых друзей было не меньше.
— Я слышала, «Диаманта» ищет сокровища Призрачных островов, — уклонившись от объяснений о своей любимой «Русалочке», сказала пиратка.
— Хочешь с нами? — Ярош коснулся лезвия сабли, понимая, чья кровь должна быть на этом клинке.
— Еще бы! — она с завистью посмотрела на оружие, выбранное им: хорошая сабля, особенно для вражеской шеи, которой предназначена.
— А твоя команда? И Александр?..
Женщина поникла, вопрос застал ее врасплох.
— Александр… Я не видела его давно. Я жила среди людей, хоть и не в столице. Не смогла… Ярош, возьми меня с собой, здесь я пропаду! Я не желаю возвращаться на берег, а здесь меня не замечают. Они не знают, что вне Тортуги есть Империя, они не помнят, как ломались и тонули наши верные корабли. Они только пьют и гуляют, ожидая возвращения старых времен, но для них самих время остановилось. Они не могут покинуть остров, если их кто‑то не возьмет с собой. Они мертвы для мира, но не хотят в это верить, они рассыплются прахом, если выйдут в открытое море. Поэтому в гавани и нет других кораблей, только лодки, на которых далеко не уплывешь.
Ярош слушал женщину, затаив дыхание, он и сам почувствовал все, о чем говорила подруга.
— Да, я тоже не видел здесь других кораблей. Это странно, но… — внезапно его озарила мысль. — Ты сказала: если их кто‑то заберет. А если я заберу их всех? Всех, кто пожелает?
Пиратка обреченно покачала головой: Ярош ее до конца не понимал. Сокол не прошел всеми улицами когда‑то свободного пиратского города. А она прошла, и могла сравнить, что родилось в городах Империи, и что ушло отсюда.
— Ярош… Они тлен, почти все. Они позабыли, кем были раньше и как любили свободу. Их глаза так же пусты, как у стражей Империи. Я хотела вернуться сюда, но эта неживая Тортуга хуже тюрьмы или клетки. Мне страшно, Ярош… Забери меня отсюда! Пожалуйста…
Ярош обнял ее нежно, но по — дружески.
— Конечно, заберу. Тебе обрадуется Феникс и моя новая команда.
— Я помню Феникс, — прошептала пиратка. — Я свое Имя забыла, когда стремилась стать похожей на обычных людей.
— Так вспоминай, София! — Ярош толкнул ее, отобрав один пистолет.
Но пиратка выхватила другой так же быстро. Два дула смотрели друг на друга, скалясь от радости, что о них вспомнили.