— Был сказитель, теперь лес охраняю, чтобы такие балбесы, как вы, не шатались. А у сказителя имя не спрашивают.
— Почему? — Сашка не понимал.
— Подрастешь, узнаешь, юноша. Ибо кто Имя сказителя знает, тот над ним власть имеет. Уразумел?
Сашка оглянулся: сказитель несколько мгновений назад был перед ним, а теперь складывал дрова, которые они зацепили, когда вытаскивали большое полено.
Парень тихонько хмыкнул, почему‑то не удивившись.
— А что в этом лесу такого, чтобы его охранять?
Сказитель поднял на него веселые глаза.
— Не его, глупыш, а вас, через лес идти собравшихся. Лес злой, потому что поля у него землю с каждым годом все больше отбирают. Да и мертвые блуждают по его тропинкам, пугая.
— Кого пугая? — Сашка должен был убедиться, что правильно понял старика.
— Лес, конечно, — удивился сказитель. — Мертвые страха не знают…
Сашка оторопел, открыв рот, чтобы еще спросить, но не вовремя появились Жак с Олексой.
— Мы принесли воду, господин, — улыбнулась девушка. — Что нам еще делать?
— Огород видели? — старик был рад, что ему не придется отвечать на глупые расспросы Сашки.
— Видели.
— Так идите и наберите там огурцов, помидоров да порежьте все это нам к ужину.
Жак и Олекса ушли к Луизе, ждавшей их на углу дома.
— И чему ты так удивляешься, юноша? — хозяин глянул на него, пряча улыбку, чтобы ненароком не обидеть.
— Ты не похож на певцов, которых приглашают на императорские концерты.
— Так вы со столицы сюда забрели… — сказитель погрустнел, сразу усмехнувшись. — Говоришь «ты»? А разве мы друзья? И врагами, кажется, не приходимся.
Сашка растерялся.
— Да мне тебя как‑то иначе неловко называть. Почему‑то…
Не мог сознаться парень, что формальные знаки уважения для него остались в том дне, когда он увидел женщину — фотографа, изменившую его жизнь, зачеркнув фальшивое будничностью прошлое. Настоящее уважение не в словах кроется.
Сказитель смотрел на парня с пониманием, улыбка таяла у него на устах, не угасая полностью.
— Так как зовут моего нового друга? И почему его понесло в лес, в котором он ни одной тропки не знает?
— Друзья Сашкой называют. Мы идем к морю. А люди сказали, что море там, — Сашка указал в сторону леса.
— Действительно, — с чувством закивал старик. — Море там. Но, чтобы попасть к нему, вам нужно обойти лес. Путь, выбранный вами, короче, но это верная смерть. Можешь поверить мне.
Глаза старика заволокло тьмой, как два колодца, в которые не заглядывают ни звезды, ни солнце.
Сашка ему верил.
Пламя взметнулось к небу от одного слова, чтобы пригасить его, понадобилось уже несколько слов. Друзья расположились вокруг огня, млея в тепле, уплетая печеную картошку, салат и мясо последней курицы, зарезанной хозяином. Незаметно для самих себя, они выболтали старому сказителю почти все о своем путешествии. Лишь о встрече с колдуном умолчали. Почему‑то всем казалось, что не нужно показывать кому‑то заколдованный шар, как и самим лишний раз на него смотреть не стоит, дабы беду не накликать. Да и фотографию никому чужому видеть не следует.
Луиза хотела бросить ветку в огонь, но пламя отклонилось немного, когда она к нему приблизилась.
— Темная ты, девушка. Тьма с тобой, ее за красотой не спрячешь, вот пламя и уклоняется.
Луиза гордо обернулась к сказителю.
— И что с того? Мне уже и не жить, если со мной тьма ходит?
— Живи, девочка, живи… — рассмеялся сказитель, ее возмущение действительно напоминало детские капризы по сравнению с тем, что он видел за долгую жизнь. — Тьма в каждом из вас. Спросите у огня, он честен, все расскажет.
— А как? — Олекса словно и не испугалась.
— Руку протяни, — девушка сделала, как он велел. — Чувствуешь тепло? — она кивнула. — Не боишься? — качнула головой. — Главное, чтобы страха не было. А теперь опускай руку. Медленно — медленно, чувства тепла не теряя.
Пламя заволновалось, в нем ожили багровые и золотисто — огненные тени. Одна выпрыгнула из костра, рассыпая искры.
— Никому не двигаться! — крикнул сказитель, прежде чем они успели испуганно вскочить.
Существо, сотканное из пламени, подошло к Олексе, лизнуло сухую траву перед ней, подпалив стебельки. Но тот огонь не пожирал траву, а создавал живой рисунок, где девочка ссорилась с родителями, проклиная их за непонимание.
Четвероногое создание фыркнуло, выпустив из ноздрей дым. Горел дом, где воплотилось неосторожное проклятье. И семья расходилась, не простив.
По щеке Олексы скатилась слеза, девушка желала забыть содеянное. Огненный зверь лизнул ее руку, не опалив, а одарив живым теплом, и приблизился к Луизе. Пламя на его шерсти приобрело темные, багровые оттенки. Зверь зашипел на блондинку, отступив.
— Не бойся, Луиза, — предупредил сказитель. — Ты знаешь, что он не на тебя разъярился. Приложи руку к сердцу, чтобы он пошел дальше.
Дрожа, Луиза сделала, как он приказал. Зверь фыркнул искрами, снова став ярким. Возле Эмиля он не остановился, почувствовав в нем лишь тень от тьмы любимой. А Вейну ткнулся в раненую руку, заскулив, как щенок. Мужчина неосознанно погладил огненное создание, будто человек и огонь так договорились, что пламя смолчит, не открывая другим тайны людского прошлого.
На Жака огненный зверь зарычал, ударив лапой по земле.
— На тебе кровь, дитя, — спокойно объяснил сказитель, внимательно глядя на мальчика. — Людская и не людская, и та, что сама есть — чары. Такой больше всего.
Жака трясло от страха.
— Отзови его, — умолял мальчик.
— Я не могу. Он не уйдет, пока не удостоверится, что ты не желал той крови и той боли, — голос сказителя изменился, он не осуждал, но судил, как и огонь.
— А если нет? — Олексу тоже охватил ужас: забава с огнем уже не казалась игрой, и становилась слишком похожей на ловушку.
— Огонь сожжет его.
— Он ребенок! — возмутилась Олекса.
— На нем чародейская кровь, — отрезал сказитель.
— Я не желал той крови, — Сашка не сразу понял, что это говорит Жак, настолько взрослым стал его голос. — Но я видел, как их пытали и казнили. Тех странных людей, чьи глаза ярче звезд, как ваши. Мой отец — палач в Императорской тюрьме, иногда он брал меня с собой.
Сказитель вытянул руку, кажущуюся смертельно бледной, верно, тяжело ему творить заклятья в таком возрасте.
— Возьми все его воспоминания, которые он захочет отдать, — почти неслышно приказал огню старик.
Огонь подчинился его воли сразу, стряхнув, как воду, пылающие искры. Огненные звезды, в которые они превратились, стали золотыми, сложились в сияющий обруч, ложащийся на голову белокурого мальчика. Жак вскрикнул, потеряв сознание. Луиза устремилась к нему, но голос сказителя остановил ее движение, не позволив встать.
— Не разрывай круг! Навредишь ребенку!
Звезды догорали, будто огни в глубине глаз умирающих, осыпались золотым песком. Огненный зверь направился к последнему гостю, остановился возле Сашки, всматриваясь. Застыл, лишь пламя его шерсти шевелилось, живя собственной жизнью.
— Ты что‑то утаил от меня, парень, — холодно заметил сказитель.
Сашка нехотя вытащил фотографию корабля с черными парусами.
— Дай ему, огонь передаст.
Зверь осторожно принял фотографию из руки парня, стиснув клыками, но, не повредив, принес добычу сказителю. Старик посмотрел на изображение, улыбнулся и, ничего не объясняя, бросил в огонь.
Друзья вскочили. Огненный зверь прыгнул в костер, огонь взметнулся к небу, сразу угаснув, едва тлея на поленьях. Возвращение ночи ослепило их больше вспышки огня.
Фотография не горела, сказитель вытащил ее из пламени голыми руками и отдал Сашке.
— Это не обычное изображение на бумаге, а чары. Та, что дала вам фотографию, еще жива, если ты об этом хочешь меня спросить.
Луиза обнимала Жака, пришедшего в себя. Вейн и Эмиль встали за Сашкой, как за командиром, чтобы его защитить. Олекса наблюдала за ними со стороны, но с готовностью сразу вмешаться. Сказитель опустил голову, прося прощения.