Фраза все еще звучала в ее голове, когда она опять уселась за альбом с рисовальной бумагой и сразу же начала делать набросок рисунка, который, она знала, будет тем самым единственным. Неповторимым.
В четверг утром Пит услышала хруст автомобильных шин на грязной дороге. Странно, подумала она. Домик стоял в тупике, проезда дальше не было. Пит встала и потянулась. Прошлой ночью она позволила себе поспать четыре часа. Все остальное время она развивала идею оправы, потом сделала подробный рисунок, увеличив в четыре раза действительные размеры, и раскрасила тщательно смешанной акварелью, чтобы изобразить природные оттенки и передать иллюзию прозрачности.
Когда Пит выглянула в окно, то увидела нью-йоркскую патрульную машину, остановившуюся прямо около дома. Двое полицейских уже вышли из машины и направлялись к двери. Еще до того, как Пит услышала резкий стук в дверь и свое имя, она поняла, что попала в беду.
В Южном участке Мидтауна Пит провели мимо высокого стола, через зал, потом по ступенькам вверх в комнату дежурного. В углу была большая кабина, отгороженная решеткой, и на мгновение Пит охватила паника, а что, если ее запрут там, но ее провели еще через один зал и доставили в небольшую комнату, где стояло несколько стульев и стол с пепельницей, наполненной окурками. Комната была пропитана застарелым запахом табачного дыма. Полицейский, сопровождавший ее, велел ей сесть, потом вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Прежде чем сесть, она подошла к грязному окну и попыталась его открыть, чтобы пустить немного свежего воздуха, но оно было запечатано.
Ее арестовали на основании ордера, выданного городским отделением полиции Нью-Йорка. Хотя полицейские не обратили внимания на ее объяснения, когда она добровольно отдала им сапфир, они, по крайней мере, были достаточно любезны, позволив ей собрать свои вещи, а главное — свою работу. Потом они доставили ее в Нью-Йорк, в Тэконик, где находилось их управление. Они передали Пит, сапфир и ее вещи двум городским полицейским, которые ждали ее с дежурной машиной. Эти двое тоже отказались выслушать рассказ Пит.
— Вы все расскажете детективам, — объяснили они, сажая ее на заднее сиденье, отделенное от водителя толстым стеклом и решеткой, с дверцами без внутренних ручек.
Уставшая от недосыпания, напуганная, в полном замешательстве от неожиданной перемены в жизни, Пит прошла через остальное испытание, как в тумане.
Дверь маленькой комнаты открылась, и вошел человек в свободных брюках и сером клетчатом спортивном пиджаке. У него было узкое лицо и прямые седые волосы. В одной руке он держал папку из плотной коричневой бумаги.
— Здравствуйте, мисс Д’Анджели, — начал он несколько охрипшим голосом заядлого курильщика. — Я сержант Латанзи, детектив. — Он пробежал глазами бумагу в папке, потом поднял глаза. — Ну что ж, я слышал, что вам не терпится рассказать нам, как вы украли этот большой синий камень.
Она выплеснула на него все в стремительном порыве. Встреча с Мак-Кинноном в магазине, их совместный вечер, возможность, которую она увидела для себя… и воспользовалась ею.
Детектив закурил сигарету. Все остальное время он слушал с прищуренными глазами, отчего имел скептический вид.
Когда она закончила, он потушил сигарету.
— Значит, вы не крали сапфир, вы его просто взяли на время. Вы это хотите сказать?
— Да. — Пит облегченно вздохнула.
— Славная история, — сказал Латанзи.
— Это не история!
— Взгляните на это с другой стороны, мисс. Вы берете камень стоимостью в четверть миллиона и с ним исчезаете. Вы уезжаете в неизвестном направлении. Откуда мы знаем, что вы собираетесь делать дальше? Встретиться со скупщиком краденого, получить сто тысяч долларов, а потом улететь в Монте-Карло.
Пит не знала, смеяться ей или плакать.
— Сержант, я не сделала бы этого.
— Ах, вы не сделали бы. Что ж, сейчас, может быть, мне стоит отпустить вас домой — потому что вы утверждаете, что вы пай-девочка. Но проблема в том, что другие люди утверждают обратное, и если мы сопоставим то, что вы сделали, с тем, что говорите, другая сторона, похоже, считает, что дело пахнет судом.
— Где мистер Мак-Киннон? Если я смогу поговорить с ним, показать рисунок, который я для него сделала, — все легко прояснится.
— Не знаю, насколько легко, мисс. Именно он подал жалобу на вас. Он считает, что вы его обманули. — Детектив встал. — Не думаю, что Мак-Киннон собирается появиться здесь. Он пришлет своего адвоката, чтобы подписать обвинение. А до этого вы, возможно, захотите поразмыслить над своей историей. Если станете помогать следствию, расскажете нам все, обвинения могут быть смягчены.
Обвинения? Надежды Пит рухнули. Она начала понимать, что все ее намерения были менее важны, чем их толкования. Вспоминая проведенный с ней вечер, Мак-Киннон, должно быть, подумал, что она воспользовалась его состоянием.
— Сержант, что вы сделали с моими вещами, которые были при мне?
— Личные вещи вам будут возвращены, мисс. Остальное — улики.
Улики. Слово вызвало в воображении заседание суда. Не успела Пит обрести дар речи, как сержант ушел.
Она сделала несколько глубоких вздохов и велела себе успокоиться. Но потом у нее разыгралось воображение. Предположим, что она не сможет заставить понять ее. Предположим, ей не дадут возможность увидеться с Дугласом Мак-Кинноном, чтобы он изменил свое решение.
Ей вспомнился один эпизод из детства, когда она стояла перед клиникой в Йонкерсе, пораженная ужасной мыслью, что ее ошибочно могут принять за сумасшедшую и запереть там. Кошмар, похоже, сбывается.
Она не знала, как долго она пробыла одна, когда дверь комнаты вновь открылась.
— Принцесса, — раздался голос, словно комический шепот на сцене.
Пит резко повернулась и увидела рыжую шевелюру над синей формой.
— Да, это точно принсипесса. — Полицейский вошел в комнату и закрыл дверь.
— Боже милостивый! — Пит посмотрела на лицо сбоку, чтобы убедиться, не сыграли ли ее глаза с ней шутку. Но под каким бы углом она ни разглядывала его, у полицейского по-прежнему было лицо Лиама О’Ши. Мускулистый, румяный Лиам О’Ши, гроза Кухни ада.
— Лиам, не может быть, чтобы ты стал полицейским.
Лиам улыбнулся ей — знаменитая улыбка, благодаря которой он заслужил у местных девчонок прозвище «Станция обслуживания О’Ши». Пит не могла сдержать ответную улыбку, абсурдность момента поборола даже страх и усталость.
— Жизнь время от времени выделывает дьявольские трюки, верно, принсипесса? Я и вдруг полицейский? Разве это не предел? А ты…? Глазам своим не поверил, когда тебя провели через комнату дежурного. А потом услышал обвинение в воровстве миллионов! Ну вот, пожалуйста…
Тон его был оживленный и бодрый, но Пит не могла сдержать своего отчаяния.
— Ах, Лиам. Это такая ужасная ошибка.
— Так будем говорить о том, кем стал я или ты? — Он снова озарил ее своей знаменитой улыбкой, чтобы дать ей знать, что он просто дурачится. Потом наклонился вперед, лицо его стало озабоченным. — Скажи мне, принцесса, какого черта тебя занесло в эту грязь?
— Ох, Лиам, это долгая история.
— У меня только что кончилось дежурство. Отниму у тебя время.
Его забота тронула ее. И она начала с самого важного — с честолюбивого стремления создавать ювелирные украшения, с того, что она никогда не осмелилась бы даже попытаться объяснить прежнему Лиаму О’Ши, который околачивался на углу Кухни ада.
Когда Пит все ему выложила, он сказал:
— Мне кажется, тебе нужен этот парень, Мак-Киннон, чтобы снять тебя с крючка. Подумай, сможешь ли ты уговорить этого англичанина?
Она улыбнулась. Борьба ирландцев против Кромвеля и англичан все еще жива в Кухне ада.
— Будет нелегко, — ответила она. — Но если я покажу ему рисунок, который сделала…
Лиам кивнул.
— Как ты думаешь, где он сейчас может быть?