Материал с треском рвался о тупой клинок. Девушка, как будто очнувшись от парализовавшего её страха, отчаянно крича, стала вырываться с удесятерённой силой. Но Гаспар на её крики не обращал никакого внимания. Разрезав рубашку до живота, он резко встал, полоснув одним движением подол.
Бешеный рывок Лауры лишь обнажил стройные ноги и упругий живот, не прибавив никаких шансов на спасение. Солдаты поспешили сдёрнуть остатки материи, прикрывавшие крепкую грудь, и намертво придавили к земле.
Испанка в ужасе затихла, наблюдая, как Гаспар аккуратно отстёгивает пояс с оружием. Из её чёрных глаз безостановочно катились слёзы, а губы пытались воззвать к Господу...
Г Л А В А 9
Дозор, выставленный в двух милях от плантации, заметил Лангедока и Бенуа сразу, как только те выехали из леса. Гонец тут же умчался к Флери, предупредить о возвращении буканьеров. Но прошло не менее часа, прежде чем их, уже шатавшаяся под двумя седоками лошадь, дотащилась до асьенды.
Построенный в испанском стиле, дом Перрюшона был сложен из дикого камня. Правильный прямоугольник толстых стен наглухо отгораживал внутренний дворик с выходившими на него галереями жилых помещений. Галереи, тянувшиеся с трёх сторон, поддерживали мощные каменные арки. Четвёртая стена имела ворота, над которыми нависала широкая башня, возвышавшаяся над всем домом. Внутренний дворик — патио, стараниями рабов был вымощен каменными плитами, и только в середине, у источника, росло несколько деревьев, дававших приятную тень. Из патио две каменные лестницы вели наверх: одна, широкая — к галереям, другая, с противоположной стороны — к башне. Лестница, ведущая к жилым помещениям, заканчивалась небольшой площадкой. Оттуда крутые ступеньки позволяли подняться на асотею, Ограждённую, чтобы никто не свалился вниз, невысокой деревянной балюстрадой, выкрашенной в белый цвет. На асотее Перрюшон держал три пушки, нацеленные в разные стороны, и любил посидеть вечерком перед закатом с бутылочкой вина. Самое грозное своё орудие — мортиру, Перрюшон установил на башне, откуда можно было ударить картечью на пятьсот шагов, а ядрами ещё дальше. Монолит каменной стены нарушался четырьмя узкими стрельчатыми окнами, забранными декоративной решёткой и калиткой с задней стороны, выводившей к когда-то заботливо ухоженному саду. Если учесть, что окна располагались в двенадцати футах от земли, а калитку (как и ворота) предусмотрительно оковали железом, то в запертый и охраняемый дом проникнуть было очень сложно. По сути, асьенда представляла собой крепостной бастион, с мощными стенами, пушками, своим источником воды и запасами продовольствия в обширных подвалах.
Когда Лангедок и Бенуа подъехали к асьенде, они сразу заметили суетившихся наверху людей. Перрюшон укреплял оборону дома. Проёмы балюстрады закладывали мешками с землёй, не забывая оставлять бойницы для стрелков. Подтаскивались ядра и картечь. Над бочонками с порохом мастерили навес, намериваясь накрыть его от возможного пожара мокрой бычьей шкурой.
Флери встретил охотников у ворот. После того, как Лангедока бережно сняли с коня и занесли в дом, Бенуа подробно рассказал о неудачно закончившейся засаде, гибели двух товарищей и сожжённом лагере. Его печальное повествование прерывалось яростными возгласами собравшихся вокруг охотников и работников асьенды.
— Подлые собаки! — выкрикнул Флери, после того как смолк Бенуа. — Кровь наших братьев взывает к мести! Дождёмся буканьеров Вердье и покажем проклятым гачупинам, кто хозяин на этой земле!
— Месть! Месть! — выплеснулось из множества глоток и десяток мушкетов угрожающе взметнулось вверх.
— Смерть гачупинам! — ревели охотники. — Перебьём как бешеных псов! Смерть исчадиям ада! — бушевала толпа.
Умело подогрев боевой настрой французов, Флери поднял руку:
— У нас ещё будет возможность всадить им в глотку хороший кусок свинца, а пока, всем за дело, время не терпит!
Буканьеры разошлись продолжать работы по укреплению асьенды, прерванные появлением товарищей. Их было немного. Полтора десятка охотников Флери разослал дозорами к востоку от плантации, прикрывшись ими от внезапного нападения испанцев. Конные дозоры перекрыли участок в несколько миль, патрулируя вдоль кромки леса.
Плантация Перрюшона занимала свыше тысячи акров земли и тянулась лентой на три четверти лье. Несколько десятков рабов возделывали сахарный тростник и какао. Пятую часть дохода приносили посадки индиго, дававшего великолепный тёмно-синий краситель. Для своих нужд выращивали бананы, цитрусовые и всевозможные овощи.