Когда они сваливали подпорки у шахты, Доббс загнал в руку большую занозу. Разозлился и проворчал:
— На кой черт мы вообще занялись разборкой, а? Оставим все как есть и пойдем своей дорогой.
— Когда мы принялись за дело, то договорились, что, если где что разроем, потом разберем и засыпем, — напомнил Говард.
— Время зря теряем. А зачем — неизвестно, — продолжал ворчать Доббс.
— Ну так, парень. Во-первых, я считаю, что гору, оказавшую нам такое гостеприимство, мы должны отблагодарить хотя бы той малостью, что не оставим ее поруганной и закроем рану, которую сами в ней прорубили. Бросить на ней весь крепежный лес, превратив ее сад в захламленную стройку, — это неприлично. Гора действительно заслуживает, чтобы ее красоту уважили. Мне хочется запомнить ее такой, какой она нас встретила, а не представлять себе мысленно свалку, вспоминая прожитое здесь время.
— Твои рассуждения о личности горы меня удивляют, — сказал Куртин. — Но я тоже считаю, что если уж ты попал в чистую комнату, подмети ее перед уходом — даже если рядом нет никого, кто бы тебя за это поблагодарил.
— Есть и другая причина, — продолжал старик. — Может случиться так, что, пока мы будем в пути, сюда кто-то поднимется. Сразу прикинет, чем мы тут занимались, и с полдюжиной головорезов бросится вслед за нами. А если мы подчистим здесь все, как сможем, будет похоже, что здесь кто-то долго жил и занимался чем угодно, только не намывал золотишко.
Доббс отставил лопату в сторону, сел, набил трубку:
— Я теперь вот о чем думаю, — начал он издалека. — Полностью удовлетворенными мы себя сейчас чувствовать еще не можем. Нет, я не о том, сколько мы заработали, я насчет того, что, пока мы все наше добро не пристроим надежно в городе, не сядем тихонько за стол в своем гостиничном номере, чтобы на нем лежали перевязанные пачки денег, мы не имеем права считать, что они нам уже принадлежат.
— Последние недели мне эта мысль тоже покоя не дает, — сказал старик. — Возвращение будет трудным. Это, пожалуй, самый трудный этап. Тут и бандиты, и всякие неожиданные несчастные случаи в пути, и полиция, любопытствующая узнать, что это мы везем. Обнаружит она желтый песок, вот и выйдет, что мы либо украли его, либо намыли сами, но без лицензии и уплаты налогов. Да мало ли что может случиться! Пораскиньте-ка мозгами, как нам похитрее упаковать и провезти в город наш товар.
Доббс с Куртином выслушали его молча, потом наморщили лбы, словно напряженно размышляя о чем-то, и даже застонали, потому что думать они не привыкли, думать — это потяжелее самой изнурительной работы в шахте; потом, тяжело вздохнув, поднялись и пошли разбрасывать кучи вырытой земли.
Ближе к вечеру все опоры и крепежный лес были сложены в кучу и подожжены. На другой день предстояло прикрыть место пожарища слоем земли, потом посадить здесь кусты и молодые деревца, которые они выкопали в других местах, положить в некоторых местах площадки пласты дерна. И старик заметил как бы между прочим:
— Может статься, кому-то из нас не удастся доставить свое добро в город, или он прошикует его за неделю-другую, либо еще какая неприятность выйдет. Тогда он сможет вернуться сюда и еще попотеть, на приличный заработок он может рассчитывать всегда. Это еще одна причина, по которой надо по возможности замести за собой все следы. Чтобы никому другому и в голову не пришло копаться тут.
Когда они пошабашили, площадка и впрямь выглядела так, что, появись здесь случайный путник, он, особо не присматриваясь, никогда не догадался бы, что тут мыли золото. Дотлевали лишь остатки крепежного леса. А завтра исчезнут и последние воспоминания о нем.
К обеду Лакод к костру не приходил. И только вечером, вернувшись, как всегда, окольным путем в лагерь, они увидели его сидящим перед огнем и ворошащим угли.
— Ну как, нашел свою золотую шахту? — спросил Доббс, подходя к костру с котелком воды.
— Пока что нет, — ответил Лакод, — но я никогда не был к этому так близок, как сегодня.
— Смотри, не упускай удачу! — рассмеялся Куртин, держа в руках сковородку.
Лакод поставил на огонь котелок с собственным рисом.
— Кофе можешь не кипятить, — добродушно проговорил Говард, — поделимся с тобой нашим. Самого кофе подсыпать не станем, только воды подольем, ведь ее нам теперь беречь незачем.
— Спасибо! — коротко отозвался Лакод.