— Вот как все это просто, — завершил Говард свой рассказ. — Об одном все-таки донья Мария забыла: иногда золото делает человека невидимым. Историю эту я рассказал вам только для того, чтобы показать, как иногда перевозка оказывается делом таким же трудным, как поиски и добыча. И даже тогда, когда тебе кажется уже, что твое добро в безопасности, еще совсем не ясно, сможешь ли ты купить на все свои тысячи хотя бы чашечку кофе. Вот по этой самой причине золото и стоит так дорого.
— Неужели нет никакой возможности дознаться, где была эта шахта? — сказал Куртин. — Донья Мария не всю руду добыла, там должно было порядочно еще остаться.
— Найти шахту? Нет ничего проще, — ответил Говард. — Только ты опоздал. Ее эксплуатирует большая горнорудная компания, и она уже добыла золота и серебра в десять раз больше, чем пропавшая сеньора. Шахта будто бы и впрямь неисчерпаема. А отыскать ее легко, она называется «Донья Мария» и находится неподалеку от Гаукаля.
— Этой истории уже больше ста лет, — сказал вдруг Лакод.
— Что никто не отрицает, — ответил Доббс.
— А я знаю одну историю, которой всего два года, и она ничуть не хуже, а, может, даже получше.
— Эй, заткнись, — проговорил Доббс, зевая. — Не желаем мы выслушивать твою историю, даже если она случилась неделю назад. Помолчи, сделай одолжение. Ведь ты— вечный.
— Какой, какой? — переспросил Лакод.
— Да никакой, — ответил Доббс и поплелся вслед за остальными к палатке.
На следующее утро, предпоследнее, которое они собирались провести здесь, все трое были настолько возбуждены, что не стали даже тратить время на завтрак. Каждый направился к своему укромному местечку, где сберегались плоды его труда. Это были крупицы золота, золотой песок и пыль, тщательно завернутые в обрезки от старой палатки и перевязанные скрученными бинтами. У каждого скопилось порядочное число таких свертков. А теперь задача состояла в том, чтобы все эти свертки и мешочки как можно лучше и незаметнее упаковать в общем грузе. Их уложили в высушенные шкуры убитых животных, шкуры стянули как следует, и непосвященному показалось бы, что эти тюки из одних только сухих шкур и состоят. Тюки обвязали еще мешковиной — и груз готов.
Доббс с Куртином пошли на охоту: надо же запастись мясом на дорогу. Говард ремонтировал седла. А Лакод снова занялся своими розысками и копался в кустах неподалеку от ослиного пастбища.
Всем им троим было совершенно безразлично, чем там Лакод занимается, — лишь бы не путался под ногами. Найди он даже целую гору из чистейшего золота, что еще весьма сомнительно, отсрочили бы они из-за этого хоть на день срок назначенного отъезда.
Когда Говард как бы вскользь заметил, Лакод-де точно знает, чего хочет, поскольку в его действиях нет присущего «вечным» лунатизма, Куртин сказал:
— Меня ему не совратить. Даже если принесет самородок величиной с кулак. Не нужно мне больше золота.
— Не нужно? Почему — не нужно? — удивился Доббс. — Но как его увезти отсюда? Даже то, что имеем, нам едва увезти. Нет, мне тоже больше не нужно — разве что он привезет мне золото прямо в Дуранго. Уходим, как договорились.
Еще не рассвело, а они уже встали, уложили палатку и приготовились к отъезду.
— А ты вроде бы остаешься? — спросил Куртин Лакода.
— Да, у меня здесь еще дела, — ответил тот.
— Тогда удачи тебе, парень. Может, когда-нибудь у нас и найдется время выслушать твою чудесную историю, — рассмеялся Доббс. — И тогда у тебя, наверное, будут доказательства.
Лакод сунул руки в карманы и ответил:
— Доказательства? Ты сказал «доказательства»? Они у меня уже есть. Но вы же торопитесь.
— Да, времени у нас нет, — кивнул Доббс. — Поэтому и приходится торопиться. Пора по домам!
Говард подал Лакоду руку и сказал:
— Я тебе оставляю соль, перец и другие мелочи, нам они в дороге ни к чему. А тебе пригодятся. И вот еще кусок парусины. Возьми, в дождь или в холодные ночи не помешает.
— Спасибо, — ответил Лакод.
Доббс с Куртином тоже пожали Лакоду руку. Доббс дал ему табака, а Куртин пригоршню патронов. Сейчас, когда пришло время расставаться, они вдруг подружились. Куртина так и подмывало пригласить Лакода вернуться вместе с ними, ему наверняка до смерти не хочется остаться здесь одному: тем более, что найти жилу нет никакой надежды: они прожили в этих местах достаточно долго, каждый камешек переворачивали и точно знали, что здесь можно найти и чего нет. Но не сказал этого, а только попрощался: