Машина резко затормозила у двадцатиэтажного дома на площади Роз.
— Выходите, — сказал Пооч.
В доме было тихо, в вестибюле и на лестничных площадках — ни души.
Пооч позвонил в квартиру доктора Хинча. За дверью не было слышно никаких шорохов. На лице Керекеша промелькнула улыбка.
— Никого нет дома.
— Не радуйтесь раньше времени. — Капитан нажал на ручку, и дверь открылась. — Идите вперед, — приказал он.
Дверь кабинета была только прикрыта. Пооч распахнул ее настежь.
Доктор Хинч сидел в кресле. Голова его неподвижно лежала на руках, скрещенных на крышке письменного стола. Очки сползли набок, широко раскрытые глаза смотрели прямо на вошедших.
Пооч замер на пороге.
Доктор Хинч был пригвожден к столу ножом для разрезания бумаги. Он был мертв уже несколько часов.
Лейтенант Кепеш промчался по огромному вестибюлю вокзала. От волнения он кинулся не в ту сторону. Спохватившись, побежал обратно, прямо по железнодорожным путям, спотыкаясь и беспорядочно жестикулируя. У него перехватило дыхание.
— Спокойно, — пробормотал он и остановился. — Не хватает только перед финишем свернуть себе шею!
Обратный путь Кепеш проделал спокойным, размеренным шагом. Он вошел в стеклянное помещение, где находились автоматические камеры хранения. Войти в него можно было с двух противоположных сторон. С одной стороны видно было перрон, с другой — улицу и парк.
Кепеш обошел массивные, облицованные плиткой колонны в центре вестибюля. Остановившись возле одной из них, нажал на кнопку секундомера и медленным шагом вышел из здания вокзала. Перейдя улицу, он направился к парку.
— Что вы на это скажете? — спросил капитан Пооч.
Керекеш стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел на мертвого Хинча.
— Идите вперед и встаньте около стола, — приказал Пооч. Вслед за Керекешем он вошел в комнату и положил сигару в огромную медную пепельницу, стоявшую на письменном столе.
Не смея взглянуть ни на капитана, ни на убитого, Керекеш мучительно соображал, как он выкрутится из этого, казалось, безнадежного положения.
— Я вас спрашиваю еще раз, — сказал капитан, — вы знали этого человека?
— Да, знал, — тихо сказал Керекеш.
— Чистая работа. Это единственный способ избежать очной ставки. Где вы находились сегодня рано утром? Сам черт не подтвердит теперь ваше алиби!
— Почему же?.. Моя квартирная хозяйка, Штефлер! Она знает, что я был дома.
— Штефлер подтвердит все, что угодно. Я уже имел счастье с ней познакомиться. Других свидетелей у вас нет?
— Откуда же им быть?
— А ваша бывшая жена? Если понадобится, она тоже подтвердит, что эту ночь вы провели у нее. И ее соседка, Берта Микич, всегда готова немного соврать.
— Нет! Господин следователь… — Керекеша трясло как в лихорадке.
— В чем дело?
— Прошу вас, не вмешивайте в это мою жену… она… ни в чем не виновата.
— Знаете что, Керекеш, — Пооч снова взял сигару, — вы, конечно, человек скверный. Сначала мелкий жулик. Потом вор.
Мошенник, аферист, а теперь уже и грабитель. Но вот убийца!.. Что-то не верится.
— Я никого не убивал! — взвизгнул Керекеш.
— Это уже третье убийство, и к каждому вы имеете отношение. — Пооч снял трубку и набрал номер. Узнав, что Кепеш ушел, он недовольно нахмурился.
— Господин Сивош, это вы?
— Так точно.
— Соберите оперативную группу и приезжайте сюда, площадь Роз, дом восемь, девятнадцатый этаж. Квартира доктора Хинча. А где Кепеш?
— Не знаю.
— Торопитесь.
Через четверть часа дверь распахнулась, и в комнату впереди оперативной группы ввалился Сивош.
— Товарищ капитан… — начал было он, но, увидев мертвого Хинча, осекся.
— Принимайтесь за работу! Идемте, Керекеш.
По дороге в отделение Пооч начал догадываться, что за срочное дело появилось у лейтенанта.
На углу улицы Кепеш купил газету. В нескольких шагах от подъезда он встал в нишу перед витриной мясного магазина и, развернув газету, уткнулся в нее.
На часах было 6.40.
Скоро пройдет 48 часов. Вот-вот появится. А может, уже вчера?.. Нет, едва ли. Будет ждать до последней минуты. А может, сегодня рано утром?.. Нет, это тоже маловероятно. Ранний посетитель в камере хранения может привлечь внимание.
Если он не ошибся, то как раз сейчас наступают последние минуты, когда надо отправляться в путь. Но нигде никого. Кепеш в нетерпении переминался с ноги на ногу. Нервы его были напряжены: он ждал. Мясной магазин откроется только в десять, из окон дома его нельзя было заметить, а от прохожих скрывала ниша. Пока еще никто не обратил на него внимания.