Утро наступило очень скоро, а днем, как они теперь окончательно поняли, о наступлении приходится думать еще меньше, чем ночью.
Когда старатели снова встретились в углу, чтобы позавтракать, Говард сказал:
— Сегодня ночью они явятся опять. Но выдумают что-нибудь похитрее. Теперь они от своего не отступятся, теперь ни за что. Они раскусили, какая это удобная оборонительная линия, наша канава. О лучшем месте для своего лагеря им нечего и мечтать. Ну и потом, все наши пушки и то, что на нас и при нас. А вот что предпримем мы — об этом надо хорошенько поразмыслить.
Четверо против десяти, у которых свободен путь к отходу, четверо, питье — вся вода — которых состоит из считанных стаканов, против десяти, имеющих возможность пополнять свои запасы воды, продовольствия и даже свой численный состав — дорога-то открыта! — нет, тут об особом разнообразии планов говорить не приходится. К тому же у противника есть еще одно важное преимущество: именно он определяет, когда спать, а когда бодрствовать.
Куртин, выставленный во время завтрака часовым, воскликнул вдруг:
— Эй, сюда. Что это они затевают? По-моему, дело табак!
Все трое без промедления бросились к своим амбразурам и сразу поняли — опасность над ними нависла смертельная.
Бандиты трудились в поте лица. Рубили сучья и молоденькие деревья, начали вязать катки-фашины по индейскому образцу. Спрятавшись за ними, они могли совершенно спокойно добраться до канавы и с удобной во всех отношениях позиции обрушиться на осажденных. Допустим, в канаве они еще обменяются несколькими выстрелами, но конечный итог предрешен.
Этому плану даже Говард не смог ничего противопоставить. Что оставалось? В последнем ближнем бою продать свою жизнь как можно дороже. А кто попадет в руки бандитов, тому слез радости проливать не придется.
— Меня вообще-то удивляет, как это они раньше не додумались, — сказал Куртин. — Ведь это старый индейский трюк.
— Да, но потрудиться приходится немало, — заметил Говард.
С какой стороны ни подходили, никак не рождалась мысль, способная спасти их в этой дьявольской ситуации.
Вот если бы удалось подняться вверх по скале! Но она почти отвесная, и даже попытайся они вскарабкаться чуть повыше в надежде удержаться за одним из ее выступов, это будет безрассудством. Ночью ничего не выйдет, а днем их безо всякого труда перестреляют, а они не сумеют даже ответить.
Им ничего не оставалось, кроме как спокойно наблюдать за работой бандитов. Часа в четыре пополудни все будет готово, к этому времени следует ожидать атаку, если только они не предпочли атаковать с наступлением темноты.
Было около одиннадцати часов. Бандиты сидели у выхода на площадку и обедали. Настроение приподнятое, они смеялись. Четверо засевших в канаве были, очевидно, главным предметом их шуток, потому что всякий раз, когда им удавалось отпустить шутку в их понимании удачную, над которой они смеялись, все поглядывали в сторону канавы.
Потом наступила тишина, и осажденные не знали, чем ее объяснить и как использовать.
— Это хитрость, — сказал Доббс. — Делают вид, будто смотались, чтобы мы вышли на дорогу проверить. А там они лежат в засаде и поджидают нас.
— Невероятно, нет, невероятно, — проговорил Говард. — Ты не видел, что прибежал один из часовых, чем-то взволнованный?..
— Так задумано — чтобы мы поверили, будто они спешно ушли куда-то.
Говард покачал головой:
— С того момента, как они вспомнили о трюке индейцев, им другие хитрости ни к чему.
Но Доббс продолжал стоять на своем:
— Трюк индейцев сам по себе хорош. Но он может стоить жизни нескольким из них, не говоря уже о ранах. А может, у них патроны на исходе. Если бы им удалось взять нас в плен без перестрелки, чтобы и их и наши патроны остались в сохранности, а ведь они наше оружие уже считают своей собственностью! Дураки бы они были, не попытавшись хотя бы нас перехитрить. А не удастся — катящиеся фашины они всегда успеют использовать.
— Похоже, ты прав, — согласился теперь и Говард. — Да, они желали бы сберечь наши патроны; ведь если они полезут на нас, мы, конечно, расстреляем все, что у нас есть.
Куртин в разговор не вмешивался. Он осторожно прополз вверх по канаве и сумел вскарабкаться на нижний выступ скалы. Раз бандитов поблизости не видно, а голоса их звучат откуда-то издалека, можно рискнуть, осмотреться.
Сидя на краю выступа, он оглядывал долину. И вдруг закричал: