— Как не найти, — ответил индеец. — Но я боюсь тигров и львов. Их здесь прорва. И одному мне идти страшно. Сожрут еще…
— А разве мы сумеем защититься от тигров? Не думаю… — усомнился Доббс.
— С вами я не боюсь, — заверил их индеец. — Они белых не любят и никогда к ним даже не приближаются. Индейцы им больше по вкусу. Но если я пойду вместе с вами, они не подойдут и, значит, не сожрут меня.
Барберу с Доббсом только и оставалось, что посмеяться над своими страхами: индеец, которого они так опасались, был, оказывается, перепуган куда больше их.
И приняли индейца в свою компанию. Он почти не подавал голоса и шел то рядом с ними, то позади, смотря по тому, как позволяла дорога.
Незадолго до захода солнца они попали в индейскую деревушку и решил переночевать в одной из хижин. Индейцы обычно очень гостеприимны, но каждый хозяин направлял их к соседу, объясняя это тем, что его хижина переполнена. Хижин в деревушке было пять-шесть. Хозяин последней, к которому они обратились, тоже не смог их принять.
Лицо у него было испуганным и озабоченным, когда он посоветовал:
— Лучше вам дойти до следующей деревни. Она куда больше нашей, в ней тридцать хижин или даже больше. Там вас хорошо примут.
— А далеко это? — недоверчиво спросил Доббс.
— Далеко? Нет, совсем близко. Два километра, не больше. Вы туда еще засветло доберетесь.
Ничего не попишешь, пришлось тащиться до следующей деревни. Два километра давно остались позади, никакой деревни нет и в помине. Еще два километра — с тем же успехом.
— Здорово он нас обманул, — невольно проворчал Барбер. — Хотел бы я знать, почему они нас не приютили, а погнали в эту чащобу?
Доббс, злой не меньше напарника, проговорил:
— Я немножко этих индейцев знаю. И должен был раньше догадаться. Не в их обычаях отказывать кому-то в ночлеге. Но, видать, они нас испугались. В этом все дело. Нас трое мужчин, и ночью мы могли бы разделаться с хозяевами хижин…
— Глупости какие, — не согласился Барбер. — За что нам этих бедолаг убивать? У них ничего нет, они беднее нас.
— Ничего нет, а страх есть. Это уж как водится. Вещи, которые им принадлежат, они оценивают совсем не так, как мы. Есть, например, у него лошадь, или даже две, и в придачу еще корова да парочка коз. Для него — целое состояние. А вдруг мы бандиты? Бандитов они боятся — дальше ехать некуда…
Барбер кивнул и проговорил:
— Допустим, ты прав. Но как теперь быть? Через десять минут будет так темно — глаз выколи!
— Выходит, ничего не остается, кроме как заночевать здесь, — другого выхода Доббс не видел.
Зажигая поочередно спички, попытались подыскать подходящее для ночлега место. Но вокруг одни толстые кактусы и другие колючки. По земле, быстро перебирая ножками, бегали пауки, жучки и прочая мелкая нечисть, которая ни отдохнуть, ни тем более заснуть ни за что не даст. К тому же индеец упоминал что-то о тиграх, шляющихся в этих местах. Кому и знать, как не местному индейцу…
Постояв немного, почувствовали, что усталость берет свое, и все-таки легли на землю. Доббс с Барбером тесно прижались друг к другу. Но не прошло и двух минут, как индеец начал протискиваться между ними, как это делают домашние собаки. Осторожно, медленно, но настойчиво. Он мог почувствовать себя в безопасности только лежа между двумя белыми: не выберет же тигр, кто лежит посредине, хватит ему и крайнего. На ночь ему больше одного ни к чему.
Барбер проснулся от того, что по его лицу пробежал какой-то жучок. Сел, отряхнулся. Никакой другой мелкой нечисти не обнаружил. Он сидел и прислушивался к ноющим и трескучим звукам ночного леса — и вдруг вздрогнул.
Он совершенно отчетливо услышал осторожные шаги подкрадывающегося большого зверя. Сомнений нет, зверь очень большой. Снова услышав звук этих шагов и убедившись, что ему не почудилось, разбудил Доббса.
— Что стряслось? — спросил Доббс сонным голосом.
— Там, на дороге, не то лев, не то тигр. Прямо за нами.
— Вам, наверное, приснилось, — ответил Доббс, понемногу просыпаясь. — Не поверю, чтобы тигр решился наброситься на троих людей.
Но тоже насторожился, прислушался. Уловив подозрительные звуки, он сказал, поднимаясь на ноги:
— Похоже, вы правы. Это крупный зверь. Человек не станет бродить здесь глубокой ночью. Это животное, слышите, как тяжело оно ступает?
Было не совсем ясно, давно ли проснулся индеец, или только что. Во всяком случае он считал, что самое надежное — оставаться между двумя белыми. Но вот он рывком поднялся — и сразу оказался на ногах. Выражения его лица было не разглядеть, чересчур темно. Но наверняка его исказил беспредельный ужас. По звуку его голоса оба догадались, как оно выглядело.