Я стоял на краю лестничного пролёта и смотрел вниз. Белый чудик лежал на нижней площадке, раскинув руки в стороны и повернув голову на бок, и не двигался. Как он умудрился свалиться и собрать десять ступенек — поскользнулся или просто оступился — неизвестно, но сам факт был на лицо. Тоже мне провожатый! Я медленно спустился, склонился над ним и нащупал пальцами живчик на его шее. Живчик дёргался тихо, но регулярно, из чего я сделал вывод, что жить он будет. На умирающего он не походил, и если бы не огромная набухающая на лбу красно-сизая шишка, можно было подумать, что он спит.
Ветер свободы ударил мне в лицо — никогда не думал, что он настолько свеж и приятен. Чудик не шевелился, никаких других врагов вокруг не было, и я был полностью предоставлен самому себе. Понимая, что совершаю неблаговидный поступок, я торопливо обшарил чудиковы карманы и извлёк на белый свет толстый бумажник и пистолет марки «огнестрельное оружие». Более точного названия я не знаю, ибо хоть и служил в армии, но с тех пор прошло почти двадцать лет. Пистолет я сунул за пояс брюк, прикрыв рукоять складками рубахи, потом открыл бумажник и проверил наличность. Наконец-то у меня были деньги на обед! Отто фон Глыба хорошо платил своим сотрудникам, я насчитал шесть пятихаток и ещё мелочь в сотках и полтинниках.
Пустой бумажник я вернул на место — чужого мне не надо — а деньги спрятал в грудной карман рубашки и оглянулся. Направо тянулся длинный полутёмный коридор, слева манила свободой деревянная дверь. Я осторожно подкрался к ней, прижался ухом и прислушался. Судя по доносившимся звукам, дверь вела на улицу, скорее всего во двор какой-то организации или предприятия, потому что кроме обычного урчания автомобильных моторов я услышал грубый мужской голос. Мужчина, не стесняясь выражений, отчитывал кого-то, грозя выговором и увольнением. Видимо, здорово его достали.
Когда поток ругательств иссяк, я немного погодил, потом набрался смелости и выглянул во двор. Грозный мужчина ушёл, зато знакомая чёрная «девятка» была здесь, рыжий чудик тоже, наверное, ждал меня и белого. Со скучающим видом он разглядывал облака и курил. Долго же ему придётся курить. Ехидно ухмыльнувшись, я прикрыл дверь и двинулся по коридору. Не может такого быть, чтобы в здании был только один выход.
Коридор оказался не таким уж длинным, как я сперва подумал. Через несколько шагов я натолкнулся ещё на одну дверь и уже не раздумывая толкнул её. Один чудик лежал в отключке возле лестницы, другой скучал во дворе, так что бояться мне было некого. За дверью находился широкий холл. Возле застеклённого окошка, похожего на окно железнодорожной кассы, толпилась очередь, человек пять. Над окошком большие красные буквы гласили: Оперативный дежурный. Справа у открытых дверей, за которыми маячил призрак свободы в образе поникших акаций, стоял дяденька милиционер с автоматом, с сержантскими погонами и с таким же скучающим видом как у рыжего.
Я оторопел. Я ожидал обнаружить себя где угодно: на борту Наутилуса, в жерле Везувия, в Лимпопо среди бегемотов, на Луне в конце концов — но только не в милиции. По спине прокатилась волна колючих мурашек, таких, которые могут выесть в душе всё мужество, даже если его там не было. У меня было немного, но теперь не осталось ни грамма. Глазки мои забегали, руки затряслись, и только слепой не заподозрил бы меня в каком-нибудь преступлении.
Отто фон Глыба не лгал, когда говорил, что у него большие возможности. Устроить себе штаб-квартиру в здании местного МВД не каждый бы смог. Любаше вон со всеми её деньгами и связями пришлось ограничиться полуразрушенной гостиницей и мной. Так что делай выводы, Данилушка…
Не знаю, долго ли я стоял, изображая из себя трясущуюся статую, но из оцепенения меня вывел мягкий женский голос.
— Вы что-то ищите?
Какое-то время я молчал, сверля женщину растерянными глазами, потом кое-как наскрёб по сусекам остатки мужества и сказал:
— Понимаете, я приезжий…
— Регистрация на втором этаже, сорок вторая комната.
— Да я уже…
— Выход там, — махнула женщина в сторону акаций.
Этот жест вернул меня к жизни. Я даже забыл поблагодарить женщину и едва ли не в припрыжку помчался к выходу. Сержант с автоматом посмотрел на меня как-то подозрительно, но я дружелюбно помахал ему рукой и он посчитал меня сумасшедшим, во всяком случае, пальцем у виска он повертел.