Улица встретила меня ликующим чириканьем воробьёв и горячим солнцем. Первой моей мыслью было как можно скорее найти приличное кафе и пообедать, благо деньги теперь имелись. Желудок неприлично бурлил, требую своего, и я был вполне с ним согласен. Однако вторая мысль спешно погнала меня в гостиницу. На данный момент судьба Любаши волновала меня куда больше желудочной революции. Я даже не остановился возле пухлой тётеньки торгующей пирожками домашнего приготовления.
Из разговора с потомком изобретателей шнапса я понял, что Любаша в его лапы не попала. Это хорошо. Из гостиницы она ушла в неизвестном направлении — плохо. Счёт равный, но колеблющийся, поэтому надо было торопиться. Что-то, наверное, интуиция, подсказывало мне, что с женщиной, которую я люблю, не всё в порядке. Может быть, ещё один конкурент объявился? А может, этот ненормальный Шурик выследил её и похитил? Мне живо представилась нелицеприятная картина: жестокий дикарь в образе Шурика с раскалённым утюгом — и бедная беззащитная Любаша, прикованная наручниками к батарее. Шурик ухмыляется, Любаша плачет и зовёт меня на помощь…
Картина столь явственно отразилась в моей голове, что до гостиницы я добежал минут за пятнадцать. Портье по-прежнему читал газету, никого и ничего не замечая, даже мух, круживших над головой. Я не стал спрашивать его, вернулась Любаша или нет, настроение и без того было не ахти. Взбежав по лестнице на второй этаж, я постучал в дверь её номера и несколько долгих секунд вслушивался в тишину, надеясь, что та отзовётся знакомым шелестом шагов. Не отозвалась.
Делать нечего. Я прошёл к себе и увалился на кровать. Потом вскочил и нервно заходил по комнате из угла в угол, словно тигр в клетке. На душе было неспокойно, ощущение нестабильности, возникшее утром и усугублённое моим воображением, переросло в откровенное волнение, давшее начало чувству более сильному — тревоге. С Любашей мы были знакомы вот уже пять дней, и за всё это время больше, чем на полчаса одного она меня не оставляла. Так что тревожиться было из-за чего.
Я сжал кулаки, пытаясь сдержать рвавшееся наружу негодование. Вот ведь женщины! Неужели так трудно сказать, куда собралась идти, или, в крайнем случае, оставить записку? Что может быть проще, чем черкнуть пару слов: так, мол, и так, ушла к подруге, вернусь, когда соскучишься. Так нет, надо всё покрыть такой таинственностью, что сам Штирлиц обзавидуется. Мечешься тут, места себе не находишь, живёшь за счёт валидола, а она и в ус не дует. А потом удивляются: и куда это наши мужики пропадают?
Ждать незнамо чего и мучить себя вопросами, смысла больше не было. Если с ней что-то случилось, то здесь я ничего не высижу. Вдруг ей в самом деле нужна помощь? А если она просто гуляет… Нет, на Любашу это не похоже. Я, конечно, ещё не вот как хорошо её знаю, но по виду она профессионал, а профессионалы гулянки с работой не мешают. Работа для них на первом месте. Значит надо идти и искать её. Единственным человеком в городе, которого я знал, был Андрей Фёдорович с улицы Червонной, и я очень надеялся, что он мне что-нибудь подскажет…
В дверь постучали. Гостей я не ждал, все мои друзья и родственники жили за тридевять земель, и знать не знали где я нахожусь. Тогда кто бы это мог быть? Любаша вернулась? Или портье наконец-то дочитал свою газету и вспомнил что-то? А может… Отто фон Глыба прислал по мою душу своих архангелов? Шайка целеустремлённых конкурентов как-то выпала из моей головы, а зря. Белого чудика уже наверняка нашли и откачали, и теперь многоуважаемый гость из ФРГ, несомненно, жаждал поквитаться со мной за увечье своего сотрудника. Неважно, что пострадал тот не по моей вине. Это дело десятое. Теперь по всем канонам детектива я представлял для швабов определённую угрозу, и меня следовало либо переманить на свою сторону, либо… ликвидировать. Последнее слово мне не понравилось, и я поспешил поменять его на «изолировать».
Однако хрен редьки не слаще. Я вынул из-за пояса пистолет, сжал рукоятку покрепче и подошёл к двери. Оружием я пользоваться не умею, но по фильмам знаю, что пистолет надо обязательно снять с предохранителя и передёрнуть затвор. Предохранитель я не нашёл. Куда его запрятал конструктор — неизвестно. Ну и чёрт с ним. Будем надеяться, что простой демонстрации вполне хватит, чтобы отпугнуть злоумышленников.
— Кто там? — тихо спросил я, наклоняясь к замочной скважине.