По углам алтаря стояли чаши, подвешенные на цепях к треножникам в виде изогнутых лап дракона. Мне показалось, что и чаши и треножники выполнены из бронзы. По виду им было никак не меньше двух тысяч лет, но сохранились они так же хорошо, как и узор на алтаре. Об их предназначении я догадался без Любашиной подсказки, всё-таки занятия историей не проходят для человека зря. Чаши служили светильниками. Жрецы наливали в них масло, поджигали его и таким образом освещали храм. Если поискать, то такие же чаши непременно окажутся и в других местах, потому что четырёх светильников для такого помещения явно недостаточно.
Я подошёл к алтарю и склонился над ближней чашей. Так и есть, чаша была закрыта крышкой, в центре которой находилось отверстие для фитиля. Очень странно, но фитиль тоже сохранился. Без задней мысли я чиркнул зажигалкой и поднёс огонь к фитилю… Вы когда-нибудь видели, как зажигаются огни фейерверка? Кто-то при виде них испытывает чувство эйфории, кто-то пугается, а кто-то не чувствует ничего. Абсолютно ничего. Так вот, когда фитиль вспыхнул, мы с Шуриком испугались. А чего вы ещё ждали? Светильнику-то две тысячи лет?! Шурик даже икнул от неожиданности. Не испугалась только Любаша, она даже не обернулась, продолжая разглядывать узоры на алтаре. Она просто махнула рукой, этакий ничего незначащий жест, и сказала:
— Зажги остальные.
Сказала она это каким-то будничным тоном, словно для неё это было естественно.
Я подчинился и зажёг фитили трёх оставшихся чаш. Огненный свет масляных светильников очертил вокруг алтаря яркий круг диаметром метров пятьдесят и тускнеющими отблесками убежал дальше. Наконец-то я смог увидеть весь храм. Как я уже говорил, это было очень большое помещение, алтарь и площадка перед ним занимали едва ли пятую часть всего пространства. У дальней стены чернело отверстие ещё одного входа, и стояла ещё пара светильников, только другой формы. Они больше походили на уличные фонари девятнадцатого века, только меньшего размера. К своему огорчению ни груд золота, ни каких-то предметов, представляющих историческую ценность я не разглядел. Храм был пуст. Кроме алтаря, статуй богов и светильников не было ничего! Не было даже паутины, хотя пауки-то тут точно должны были водиться. От второго входа к алтарю вела чистая дорожка, посыпанная белым песком, таким же, как и на озере…
И тут меня осенила страшная догадка.
— Любаша, а ведь храм ещё действует…
6
Не надо было этого говорить, если уж ты не ворона, так не каркай. Не успел звук моего голоса растаять в вышине, как другой голос, более сильный и повелительный, разразился над нашими головами божественным рокотом:
— Кто вторгнется в пределы храма с чёрными мыслями, да убоится гнева Всевышнего!
Мы вздрогнули. Мы — это я и Шурик. Любаша просто выпрямилась и положила ладони на край алтаря. Внешне она оставалась спокойной (неужели ни что в этом мире не способно её напугать?), но в глазах блистали молнии гнева. Именно гнева, потому что точно такие молнии рвались из её глаз, когда мы с Шуриком оставили её без света возле «книги Мадия». Горе тому, кто так разгневает Любашу!
Я успокоился. Если Любаша не боится, то почему я должен? Я повернулся на голос и сразу понял, что до этого мгновенья бояться действительно было нечего. Просто всё то, что я когда-либо видел раньше, не шло ни в какое сравнение с тем, что я увидел сейчас. А увидел я призраков.
Волосы на моей голове, те немногие остатки, что ещё сохранились, встали дыбом. Мыслимо ли дело — высокий широкоплечий жрец в длинных белых одеждах стоял у второго входа и указывал на нас золотым жезлом. Из-за его спины один за другим появлялись мрачные люди в старинных доспехах и с короткими мечами в руках и шли к нам. Для чего шли — понятно. Что бы изрубить нас в мелкие кусочки! Права пословица: у страха глаза велики. Мне показалось, что люди с мечами не касаются пола ногами, а плывут над ним подобно лёгким облакам, подгоняемых свежим ветром. Ещё мгновенье — и они доберутся до меня!..