— Содержание войска — дело обязательное, — вставил Паллантид, но герцог лишь поморщился, сказав:
— Конечно, но Аквилония сейчас не находится в состоянии войны, а пикты — зло привычное. Дальше. Цены на хлеб выросли, налоги остались прежними, отсюда новый недобор в казну. В столицах герцогств управители короны предпочитают удерживать золото у себя, а не направлять в Тарантию. Расходы на королевский двор опять превысили все мыслимые пределы (Просперо недовольно покосился на Конана), только на празднование Белтайнна и угощение от имени короля — для горожан мы потратили добрых восемь тысяч кесариев...
— А месьор Публио, получив в сокровищницу государственной канцелярии конфискованные на границах контрабандные товары, распродал их втридорога, а разницу положил в свой карман, — внезапно проснулся барон Гленнор. — По моим подсчетам, сумма составила пятнадцать тысяч.
— Публио? — Конан с людоедской улыбкой взглянул на канцлера. — Зачем тебе столько денег?
Старик, уподобляясь рассерженному индюку, напыжился, гневливо раскраснелся и подъял очи горе. Всем видом дал понять: Гленнор возвел на его светлость гнусную напраслину. Но каждый отлично знал — глава Латераны врать не будет, ибо Гленнор, наверное, единственный честный человек в Аквилонии... То есть, он честен, только когда дело касается интересов собственно нашего королевства и монарха. С нашими заклятыми друзьями и врагами из-за границы барон не церемонится — тут все средства хороши.
— Вернешь все до последнего асса! — рыкнул киммериец. — Барон Гленнор проверит. Еще раз услышу о казнокрадстве — лишишься головы.
Публио горько и обиженно вздохнул, остальные же понимающе улыбнулись. Варвар грозился казнить нечистого на руку канцлера на каждом Малом Совете, но угрозы пропадали втуне. Конечно, Публио вернет королевству какую-то (небольшую) часть, но прочее оставит себе. Его ничем не исправишь.
— К началу лета мы останемся нищими, — продолжил Просперо. — Разумеется, сейчас реки очистились от льда, началась торговля по воде, подсыхают дороги и вскоре пойдут караваны... Из губернаторов провинций деньги я выбью. Не забудем: в деревнях начали сеять, а зерна для посева не хватает. Придется покупать. Даже при самых благоприятных обстоятельствах, мы будем балансировать на самой грани. Ограничим любые расходы, включая войско. Никаких "больших коронных торжеств", празднование пятилетия коронации Конана придется отменить...
Верно, герцог непогрешимо прав: в этом году, в начале лета планировалось с огромным размахом отметить пятилетнюю годовщину восшествия киммерийского короля на трон.
— Надо спешно, любым способом, пополнить казну, — заикнулся Публио, будто и без его рекомендаций эта истина не являлась очевидной. — Может, стоит поднять налоги? Хотя бы ненамного.
— Или провести маленькую победоносную войну, — фыркнул король. — Например, разграбить Офир.
— И получить полновесную войну со всем Закатом, — обреченно кивнул Просперо. — От Зингары до Ту рана. Налоги тоже повышать не станем, пока, по крайней мере. Надеюсь, выкрутимся, если немного поэкономим на самих себе. Начался торговый сезон, сборы должны подняться. Еще придется распустить часть войска — скажем, никому не нужные конные тысячи на границе с Зингарой. Королева Чабела не собирается с нами воевать...
Немедленно возмутился Паллантид, заявив, что покушение на армию равнозначно самоубийству королевства, и сразу начался долгий и малоосмысленный для непосвященного спор о том, как безболезненно повысить сборы в казну и одновременно не разорить дворянство, землевладельцев и людей ремесла. Ничего не понимая в хитростях денежной политики, я перестал слушать, взялся за перо и пергамент, быстро набросав прошение к королю от имени некоего Халька Юсдаля. Встал, подошел к Конану, наблюдавшему за оживленным диспутом правителей Аквилонии и подсунул ему бумагу.
— Что? — киммериец мельком взглянул на прошение. — Подписать? Давай перо.
Он черкнул внизу ожидаемую мною строчку: "Прочел и одобрил, Конан Канах". Эдак я мог положить перед невнимательным варваром текст чистосердечного признания в совращении королевской кобылы, а потом его обнародовать — вот смеху было бы!
— Постой! Что это была за бумага? — Конан схватил меня за рукав, когда я попытался отойти и спрятать пергамент в рукав. — А ну, дай сюда! Давай, давай'.
Слабо сопротивляясь, я вернул прошение Конану. Он прочитал и поднял на меня взгляд по-детски ясных синих глаз:
— Ты обезумел, — заявил Конан, тыкая пальцем в пергамент. — Какой отдых? Да еще на сорок дней? Хальк, не ожидал такой ушлости — надо было додуматься приписать: "выплатить королевскому библиотекарю из средств канцелярии сто кесариев содержания". Думал, не замечу?
— От сотни монет Аквилония по миру не пойдет. Публио, между прочим, украл пятнадцать тысяч! — прошипел я, с ужасом наблюдая, как варвар разрывает в мелкие клочки мое несостоявшееся прошение.
— Вернет, — с возмутительной уверенностью сказал король, смахивая ладонью ошметки документа на пол. — Хальк, ты просто настоящий государственный изменник. Покидать своего монарха в такие трудные дни... Свинья ты, а не тайный советник. Запомни: до середины лета останешься в Тарантии. Если нечем заняться — отправлю в канцелярию Публио. Следить за канцлером, чтобы не таскал золото из казны. Ясно?
— Только не это! — простонал я. Все, включая Конана, отлично знали, что у нас с Публио были весьма серьезные разногласия, граничащие с мелочной враждой. — Конан, ваше величество...
— Не канючь, — нахмурился киммериец. — Сказано — остаешься в Тарантии. Занимайся, как и все, полезными делами. Садись на место.
Таким образом, мои радужные мечты о беспечном путешествии домой и в Пограничное королевство, были погублены бессердечным королем едва зародившись.
Ну, теперь я вам устрою веселенькую жизнь! Навсегда запомните, как обижать библиотекаря!
Остается всесторонне обдумать план отмщения. Чем я и займусь ближайшим вечером.
На ужин в покоях короля я, в нарушение долгой традиции, не пошел — обиделся. Предпочел общество Тотланта и его сопровождающего. Приказав слугам доставить с дворцовой кухни еду и вино, я разжег камин, украсил свою гостиную комнату несколькими десятками свечей, сдвинул кресла треугольником вокруг овального столика, чтобы удобнее было разговаривать, и начал долгие расспросы гостей о житье-бытье в Пограничье.
Вместе с Тотлантом приехал невысокий, русоволосый и худощавый парень, назвавшийся Темвиком. Я его вспомнил — встречались четыре с половиной года назад, во времена Полуночной Грозы. Темвик вызвался быть проводником у нашего отряда, покидавшего Пограничье после уничтожения Небесной горы. Уже тогда Темвик служил в дорожной страже Пограничья, а за прошедшие годы аж получил звание сотника. Наверняка, сказалось отдаленное родство с королем Эрхардом.
Темвик, как и многие обитатели Пограничья — оборотень. То есть он владеет способностью превращаться из человека в волка и обратно. Ничего удивительного — народ оборотней, называющий себя "Карающей Дланью" составляет больше трети подданных Эрхарда, владеющего самым удивительным королевством Закатного материка. В этой далекой стране мирно уживаются целых три расы, составляющие общность, именуемую "народом Пограничья": оборотни, люди и подгорные гномы (кстати, некоторые гномы в последние годы перебрались жить на поверхность из-за разрушения Зеленым Пламенем подземных городов).