Погода стоит жаркая: на обратном пути Гильгамеш, завидев манящий прохладой пруд, сбрасывает одежды и ныряет в воду. Учуяв аромат оставленного им на одежде цветка, из норы выползает змей[427], хватает и пожирает цветок. Исчезая в норе, змей сбрасывает старую кожу и предстает юным, гладким, лоснящимся.
Это событие знаменует конец исканий Гильгамеша. Они кончились провалом. Змей, а не он обрел способность омолаживаться. И вот, наконец, Гильгамеш вынужден признать свое поражение — полное поражение:
Однако настроение, в котором он встречает свое последнее поражение, ново и необычно: оно непохоже на то, что он испытывал раньше. Гильгамеш спокоен, уравновешен: его охватывает отрешенное состояние окрашенного легким юмором смирения с оттенком иронии по отношению к себе, в котором нет места ужасу или отчаянию. Оно сходно с чувством, выраженным в строках Драйдена:
Это запоздалое и дорогой ценой завоеванное смирение, это принятие действительности находят символическое выражение в возвращении героя эпоса к началу — к стенам Урука, прочно противостоящим времени. Вот в чем заключается непреходящее свершение Гильгамеша. Человеку приходится умирать, но сделанное им переживает века: в каждом людском свершении есть доля бессмертия — единственного вида бессмертия, доступного человеку. И первое, что делает Гильгамеш вернувшись домой, — показывает Уршанаби стены Урука:
На этом поэма заканчивается.
ИСТОЧНИКИ
Чтобы лучше понять содержание древней поэмы и намерения ее авторов, необходимо коснуться двух основных вопросов: об источниках и о мотивах, определивших выбор темы. Проблема источников состоит в выделении того материала, которым пользовался автор, или же, коль скоро старовавилонские фрагменты еще представляют собой не единый эпос, но лишь цикл сказаний, в установлении того, на какие именно традиционные истории о Гильгамеше мог опираться рассказчик. Вопрос о тематике поэмы более сложен. Не так легко объяснить, почему автор (или авторы) поступали с имевшимися в их распоряжении материалами тем или иным образом, какая цель преследовалась, какие именно значения в них усматривались и какой смысл в них вкладывался. Что, собственно, делало эти рассказы предметом поэзии?
Сведения об источниках, известные нам или основанные на догадках, мы попытались сжато представить на схеме «Предания о Гильгамеше» (см. схему 2). Начинается она с «исторического Гильгамеша» — правителя Урука приблизительно около 2600 г. до н. э., в период, называемый Вторым Раннединастическим П. Предположение, что предания о Гильгамеше группируются вокруг подлинной исторической фигуры, подтверждается многочисленными сведениями об этом периоде. Некоторые эпизодические персонажи существовали реально — например, Энмебарагеси, отец Агги из Киша, который упоминается в сказании «Гильгамеш и Агга»: это удостоверяют современные ему надписи[429]. Само имя «Гильгамеш» состоит из элементов, характерных для имен собственных той эпохи, но позднее вышедших из употребления; обычай хоронить двор умершего правителя вместе с ним, подразумеваемый в сказании «Смерть Гильгамеша», известен нам как реально имевший место в относящихся к чуть более позднему времени царских погребениях в Уре; позднее от него отказались. Как правитель Урука в Раннединастический период, исторический Гильгамеш должен был обладать титулом e n («жрец») и должен был объединять в своем лице два различных аспекта — магический (Heros) и военный (Него), соответственно обозначенные нами на схеме.