— Кто он такой? — резко спросил граф.
— Пират, как все барахцы, — пожал плечами Гальборо. — На какую поживу он здесь надеется?
— На что бы он ни надеялся, у нас, судя по всему, нынче будет жаркий день, — проворчал старый воин.
Внизу раздавались команды офицеров, расставляющих людей к бойницам. Массивные ворота были крепко заперты, под них навалили поперек огромные стволы — на случай штурма. Домочадцы графа действовали быстро и слаженно, что говорило о долгой практике. Форт мог выдержать не одну неделю пиктской осады, с расчетом на это он и строился. Но еще ни разу надежность маленькой крепости не проверялась штурмом барахских головорезов, вооруженных, несомненно, гораздо лучше, чем пикты с их кремниевыми стрелами и топорами. Сто человек гарнизона форта, невольно затаив дыхание, следили за маневрами корабля. Не пожелав расстаться со своим господином, они испытали все тяготы жизни в глуши и немалому научились за эти полтора года. Настоящих воинов, в кольчугах и кирасах, хорошо владеющих мечом, среди них было немного, но за прошедшие месяцы, постоянно охотясь и обороняясь, все мужчины форта стали великолепными лучниками. На скорое возвращение домой никто не рассчитывал, их домом ныне и впредь был форт. Здесь жили их жены и дети, здесь жил человек, которого они почитали как родного отца, а известно, что для любого зингарца, будь он нобиль или простой землепашец, нет ничего дороже чести и ничего страшнее проклятия родителей. Известие, что приближающийся корабль — барахец, еще подлило масла в огонь. Пираты Барахских островов, совершающие регулярные грабительские рейды на всем побережье Зингары, издавна считались самыми заклятыми врагами зингарцев.
Галера подплывала все ближе. Уже можно было различить отдельные фигуры на палубе. Солнце сияло на стальных кирасах пиратов, тонко взблескивали обнаженные мечи у них в руках. Велев племяннице, стоявшей здесь же рядом с ним на площадке, немедленно идти в дом, граф Валенсо спустился к частоколу. Он не стал надевать доспеха, и его непокрытая седая голова издали была видна защитникам форта. Они встретили хозяина приветственными криками. Подойдя к одной из бойниц, граф следил за барахцем, осторожно продвигающимся в незнакомой бухте.
Белеза и Тина поднялись на крышу Главного Дома, выше которого во всем форте была только дозорная площадка. Девочка дрожала от возбуждения, и Белеза крепко держала ее за плечи, боясь, что малышка, увлекшись происходящим, неловко ступит и упадет вниз.
— Они бросают якорь, дальше им не пройти! — воскликнула Белеза, увидев, что галера остановилась. — До берега довольно далеко, им придется спускать шлюпки… Да вот они уже и начали. Не бойся, моя маленькая, им не под силу штурмовать наш форт. Смотри-ка, в шлюпку высаживаются только пять или шесть человек! Может быть, им всего лишь нужна питьевая вода, и мы напрасно испугались?
— Плывут к берегу! — возбужденно выкрикивала Тина. — Плывут к берегу! Как быстро! Кара Белеза, я боюсь! Неужели они нас и в самом деле съедят? — Мысль эта была столь нелепа, что Белеза, несмотря на собственные тревогу и страх, от души расхохоталась.
— Конечно, нет! Кто тебе только сказал такое!
— Зингелито, — серьезно ответила Тина. — Он рассказывал, что барахцы везде хватают женщин, чтобы сварить и съесть, а маленькие девочки у них — самое изысканное лакомство.
— Что за глупая шутка! Барахцы не более чем пираты — алчные, жестокие, конечно, но не людоеды. Зингелито и сам был капером, а зингарские каперы мало чем отличаются от барахских пиратов.
Тина обиженно насупилась.
— Хорошо, что пикты продырявили ему его глупую башку, — проворчала она сердито. — Так ему и надо, вперед будет знать.
Но Белеза не слушала ее — она жадно рассматривала новые лица. Пусть это были лица пиратов — «алчных и жестоких» — но их появление вносило хоть какое-то разнообразие в ее унылое существование. К тому же, до сих пор Белеза не видела столько барахских пиратов разом и живьем — обычно они встречались ей поодиночке на плахе на дворцовой площади.
— Смотри, Тина, они уже высадились на берег. Вон тот, высокий, что идет к воротам, должно быть, сам капитан Стром.
К частоколу приближался молодой человек огромного роста, могучего сложения, с развевающимися по ветру длинными золотыми волосами, одетый богато и причудливо. Он был бы, вероятно, даже красив, если бы не шрам, пресекавший его верхнюю губу, за что пират и получил свое прозвище. Прямой нос и синие глаза выдавали в нем примесь аргосской крови. Среди Островного Братства, как называли себя барахские пираты, не было разбойника более отчаянного и более удачливого, чем он.
Не дойдя до ворот примерно одного полета копья, гигант проревел:
— Эй, в форте! Я пришел без оружия. Соизволит ли его светлость поговорить со мной?
Над частоколом появилась седая голова графа Валенсо.
— Я готов выслушать, зачем вам понадобилось высаживать вооруженный отряд в моей бухте, только будьте кратки и после этого извольте убраться отсюда!
Стром, уперев руки в бока, расхохотался, словно над удачной шуткой.
— Вашей бухте! Клянусь тринадцатью рогами Нергала, хорошо сказано! В прошлом году, Валенсо, шторм помешал мне последовать за вашим кораблем, и все это время я потратил на поиски. Я уже отчаялся, когда нынче утром увидел наконец вашего сокола над фортом. Все сходится! Пустошь Пиктов, уединенная бухта, обращенная на юго-запад. Вы ловкий человек, ваша светлость! Но я оказался ловчее, как видите.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, капитан, — высокомерно ответил Валенсо. — Объяснитесь толком, что вам здесь понадобилось?
— То же, что и вам, — перестав наконец смеяться, заявил Стром. — Неужели вы в самом деле считаете меня таким наивным дурачком, граф? На кой же пес тогда вы брали с собой этого негодяя, Зингелито?
— Зингелито спасал свою шкуру от королевского правосудия и готов был жить где угодно, лишь бы не в Серых Равнинах, — заметил Валенсо. — Капитан Стром, я теряю терпение.
Пират, склонив голову на бок, посмотрел на графа с веселым любопытством.
— Был? — многозначительно переспросил он, вздернув светлые брови.
— Был, — кивнул Валенсо. — Его убили пикты в первый же день. Примите мои соболезнования, он, кажется, был вашим другом.
Краска бросилась в лицо капитану.
— Это вонючее отродье Нергала… — зашипел он, но сдержался. Секунду спустя он расхохотался снова. — А вы не так просты, как кажетесь, граф! Значит, пикты и в первый же день, вот оно как! Что ж, из уважения к вам я предлагаю честный дележ: все пополам. И я не трону вас и пальцем. Кстати, граф, а где ваш корабль?
Дом Валенсо начинал злиться. Глаза его сверкнули, губы исказила ядовитая улыбка.
— Как же вы, капитан, просмотрели его, когда входили в бухту?
— Какой я болван! Ваше знамя развевается как раз на обломке мачты! — В голосе Строма сквозила неподдельная радость. — Послушайте, граф, я предлагаю вам сделку: сокровища в обмен на мой корабль. Я довезу вас туда, куда вам заблагорассудится, и если…
— Капитан, терпение мое лопнуло, — холодно оборвал его Валенсо. И продолжал ледяным тоном, каким говорил только в минуты крайнего гнева: — Я не понял ни слова из ваших речей. Уезжать отсюда я не собираюсь. Что касается сокровищ, то если вы готовы заплатить жизнями своих людей за ларчик с побрякушками моей племянницы и пригоршню рубинов из эфеса моего меча — прошу вас, не стесняйтесь. А теперь убирайтесь отсюда, иначе я велю прострелить вам ноги.
Все напускное благодушие и веселость мигом слетели с капитана Строма.
— Я сожгу твой форт дотла, кичливый зингарский павлин! — прошипел пират. — Ты на коленях будешь умолять меня о милости, ты собственными руками притащишь все до последней золотой монеты, и я еще посмотрю, сразу мне вздернуть тебя на рее, или сначала спустить с тебя шкуру! В последний раз спрашиваю, отдашь ты мне сокровища добровольно? У меня на корабле сто пятьдесят человек, и всем им не терпится сойти на берег размять кости!
Даже не глянув в его сторону, Валенсо махнул кому-то рукой и исчез за частоколом. Тренькнула тетива, и капитан поспешно и неуклюже отскочил: короткая арбалетная стрела воткнулась в землю у самых его ног. За частоколом послышался смех.