— Пусть и мне принесут воду для омовения.
Небольшая дверца вела из залы в укромную комнатку — махфихану.
Пройдя туда, шах-заде присел на корточки у выложенного мраморными плитками углубления в полу, совершил омовение. Потом снял халат и, как делал перед сражениями, расстелил его в углу, сел коленопреклоненно на золоченую эту подстилку лицом к Мекке. Зашептал слова молитвы. Потом долго еще сидел, прикрыв глаза, не меняя молитвенной позы, — подстеленный халат словно изымал его из суетного мира. Сосредоточенно вслушивался в тишину — так обращался к небесам, просил защиты, поддержки, душевного успокоения. И когда успокоение начало приходить, когда решил он уже подняться, из соседней большой комнаты послышался шум, возня, приглушенные голоса будто борющихся друг с другом людей. Абдул-Латиф торопливо подобрал с полу халат и, на ходу набросив его на плечи, быстро пошел в залу, но достичь ее не успел: дверь распахнулась и в махфихану вбежал Абдул-Азиз.
Он был бос. Непокрытая голова его, наголо обритая, тряслась. Длинная, по колена, шелковая рубаха, до пояса разорванная, свисала с плеча. Глаза, полные ужаса, метались на лице. „С ума сошел! — пронеслось в мозгу Абдул-Латифа. Он невольно потянулся к сабле и сделал шаг назад. — Как же это он попал сюда из заточения? Кто выпустил? Кто впустил?.. И что с ним, чего он хочет?!“
Абдул-Азиз нетерпеливым жестом сорвал рубашку совсем, напрочь; пальцы вцепились в волосы на голой груди. Не попадая зубом на зуб, заикаясь, спросил:
— Что… что ты сделал с благо… благословенным… ты… отце… убийца!
„Узнал! Узнал!! Откуда?! Кто ему сказал?“
Абдул-Латиф обнажил саблю: „Кинется вперед — зарублю!“ Закричал громко, яростно:
— Эй, кто там есть? Сюда!.. Сарайбон!
— П-п-поднял меч на… родителя своего?.. Как же з-земля еще носит тебя, п-почему небеса не рухнут на т-твою голову?
Бритая голова брата тряслась все сильнее, глаза сверкали все безумнее. Стуча зубами, Абдул-Азиз двинулся вперед. Старший стал отступать к стене, выставив саблю и слегка пошевеливая ею. Но Абдул-Азиза это не остановило, он надвигался на брата, а тот уже ощутил лопатками твердую поверхность стены. Бросил халат, взмахнул саблей.
— А-а, п-подлый… отцеубийца… А-а, родитель мой… б-бла-гословенный. Что ты сделал с ним? — выдохнул Абдул-Азиз прямо в лицо Абдул-Латифу и вдруг залился щедрыми, бурными, словно сель в горах, слезами; они вмиг затопили впалые щеки, исчезая в грязной, давно не расчесываемой бороде.
„Зарублю, зарублю! Пусть еще шаг сделает“. Абдул-Латиф продолжал медленно отступать от брата — двигался вдоль стены, спиной ощущая ее твердость, неподатливость. Он уже достиг потайной двери, когда вбежали балхский приспешник и есаул.
— Хватайте этого безумца! Хватайте!
У сарайбона тоже был разорван ворот бархатного халата. Зачем-то рванув еще раз этот ворот, сарайбон бросился сзади на Абдул-Азиза, обхватил его за шею. Есаул привычным приемом стал заламывать руки младшему шах-заде. Абдул-Азиз тщетно вырывался.
— М-мерзок… м-мерзок… Гнушаюсь тобой… Ты не брат мне… Всеми святыми, пророком клянусь, — Абдул-Азиз захрипел. — За ноги п-повешу тебя! Вниз го-голо…
— Уведите этого сумасшедшего! Вон его отсюда… Иначе зарублю!
Абдул-Азиза повернули лицом к выходу, стали выталкивать. Но, освободив одну руку, он уперся ею в косяк двери.
— Руби! Руби!.. Как отца з-зарубил!
Могучий темнолицый есаул оторвал наконец Абдул-Азиза от двери, выпихнул вон. И старший брат услышал, как младший тяжело упал наземь, а через мгновение вновь раздались яростные рыдающие проклятия:
— Отцеубийца! Гнев господа… покарает тебя!.. Земля поглотит отцеубийцу, сама земля!..
Потом послышался свист нагайки, стук закрываемой снаружи двери, и все стихло…
Абдул-Латиф вошел в залу, где стоял трон. Присел рядом с ним прямо на пол, прислонил горячий лоб к холодным золоченым поручням.
„О аллах, защити меня, защити… Откуда узнал обо всем этот… свихнувшийся? Кто рассказал ему?.. А ведь кто-то рассказал! Какой-то дьявол донес ему весть в заточение. Значит, и по всей столице она распространится не сегодня, так завтра, по всему Мавераннахру!..
А может, об этом уже узнали и два других наследника? Двоюродные братья — Мирза Абдулла и Мирза Абу Саид? По моей воле их тоже бросили в зиндан, но надо проверить, как они там… Проверить самому. Никому не доверяя! Страшная весть все засовы сорвет… Защити, создатель, обереги от недругов, от происков их, не дай опорочить имя раба своего! Весь дворец, весь дворец полон недругов. Кругом враги! В каждом углу Кок-сарая тени двуличных!.. На кого, на кого опереться, кому довериться в этой злосчастной стране?“