— Там, — ответил я через переводчика, показывая в сторону реки.
Охотники все, как один, схватили свои ружья и умчались из лагеря, не разбирая дороги, прямиком в родную деревню. Они даже бросили у нас так нелегко доставшийся им товар.
На другой день в лагерь неожиданно явился старый вождь в сопровождении деревенского совета в полном составе. Он прошел много миль из главной деревни. Вождь был озабочен. Он неуверенно спросил, нужно ли нам обязательно оставаться в этом месте, осведомился, не интересуют ли нас другие дальние холмы.
Нет, никакое другое место, кроме этого, нам не подходит, объяснили мы ему.
Вождь опечалился; старейшины явно были не в своей тарелке. Они ушли назад, в деревню. Мы остались в третьем лагере, но ни разу больше не видели это чудовище, и нам никто не принес ни одного охотничьего трофея.
Комары и им подобные. Насекомые-паразиты. Хамелеоны. Лягушки. Подогона. Птицы
Должно быть, вас удивило, что, рассказывая о необычных «паразитах» в окрестностях станции Мамфе, я ни словом не упомянул о некоторых «заправских» вредителях, испокон веков досаждающих человеку. Те, кто побывал в тропиках, могли бы подсказать их названия.
Единственное, что я могу привести в оправдание, — тот факт, что список подобных вредных созданий мог бы занять всю книгу целиком. Практически он бесконечен. Те, о которых я решил рассказать, в основном переселились в новые места обитания из-за вырубки лесов и прочей человеческой деятельности или прямо завезены сюда человеком. Остальные, может быть отчасти даже и более докучливые, — «уроженцы» описываемых нами мест. Вырубка деревьев просто-напросто лишила их прикрытия. Эти насекомые возникают в любом месте сразу же, как только появится пятнышко солнечного света, прорвавшееся сквозь лиственный океан, когда его потревожит человек. Они местные «дублеры» животных, описанных в первых главах.
Самым выдающимся из них является комар. Впрочем, правильнее говорить «комары», чтобы не ввести читателя в заблуждение, — их превеликое множество видов. В Англии некоторых из них мы зовем «мошкой», но, к прискорбию, так называют подчас совершенно непохожих друг на друга насекомых. Старушка в Йоркшире назовет мошкой совсем не то, что молодой житель Корнуэлла. В Норвегии, за полярным кругом, водятся комары (или, если угодно, мошки), которых любой уважающий себя англичанин назвал бы «долгоножками». И кусаются они соответственно своим размерам.
В Африке среди множества этих двукрылых выделяются три рода: Culex — насколько мы пока знаем, они безвредны, но кусаются здорово; Anopheles, который садится, задрав брюшко, и обменивает горсточку малярийных плазмодиев на обильную порцию вашей крови; Stegomyia — полосатый, как зебра, — страшный переносчик убийственного возбудителя желтой лихорадки, которой все боятся как огня.
В Мамфе все эти комары водились в изобилии. У каждого африканца — эндемическая желтая лихорадка. За год до нашего приезда один Stegomyia перепорхнул с руки африканца на руку европейца, который еще не болел, и в результате все «белые» жители станции, за исключением доктора, который уже успел заболеть, и еще одного человека, находившегося в отъезде, перемерли за одну неделю. Кроме того, «малярия с желтухой» (более осторожное название желтой лихорадки) одновременно унесла жизни сотен африканцев. Мы обнаружили нескольких Stegomyia и выследили место их выплода. Это оказалась старая консервная банка, заброшенная на крышу соседнего домика.
Что сказать об анофелесе? Он здесь водится и кусает всякого, кто только ступит на берег. Малярия обеспечена всем без исключения. Мы тоже не избежали общей участи. Кулекс также обитает повсюду, но одно место мне особенно запомнилось.
Обабра — главная станция одноименного района, граничащего с Мамфе, но находящегося уже в Нигерии. Ее домики разбросаны там и сям на пологом невысоком холме, одиноко торчащем на просторе бескрайних болот, среди которых извивается Поперечная река. Мы пробыли там несколько дней, когда наступило полнолуние. Выглянув из дома, можно было подумать, что по земле стелется густой белый туман высотой почти в полметра. Но это были комары. К счастью, все они относились к роду Culex. Кусались они непрерывно и с таким остервенением, что даже наши африканские рабочие явились к нам просить прибавки к жалованью — на покупку противомоскитных сеток.
Но есть более интересные и гораздо более неприятные насекомые, чем комары. Если вам случалось когда-нибудь стоять на лесной прогалине в Англии или в Америке, впрочем в какой угодно стране, то вы могли заметить оранжевых мух, зависающих в воздухе как вертолеты, притом крылышки их вибрируют с невероятной скоростью. Эти мухи-вертолеты наиболее часто относятся к роду золотоглазиков, Chrisops. Их африканские родичи — кровососы. Летучие кровопийцы обычно несут в своих головках микроскопических паразитических червей, которые внедряются в ваше тело, когда муха просекает кожу. Каждый из них прогрызает себе ход и отправляется в зловещее путешествие по всем органам, неуклонно прибавляя в росте. Червь — он относится к филяриям (Filaria) — вызывает множество отвратительных заболеваний. Червь закупоривает лимфатические сосуды, вызывая слоновую болезнь (элефантиазис) или болезненную опухоль на тыльной стороне ладони (калабарскую опухоль), которая то пропадает, То снова возникает. Таким же путем проникает в тело и другая Filaria; она ухитряется внедриться в глаз между слизистой оболочкой (конъюнктивой) и роговицей.
В одно прекрасное утро в Ассумбо к нам пришел Афа и заявил, что у него «раздуло глаз». Он мог бы и не сообщать об этом, потому что на глазу у него вздулся волдырь, внутри которого извивалось волосовидное тело червя. Хирургических инструментов у нас с собой не было, и пришлось, не теряя времени, действовать подручными средствами.
Мы простерилизовали самый тонкий из препараторских скальпелей и пинцет. Затем подожгли кусок резины и окунули в расплавленный каучук заостренную папочку. Крепко ухватив лицо Афы, мы надрезали ему глаз, и из него вытекло столько жидкости, что казалось — все, глаз пропал. В тот жуткий момент мы сильно усомнились в своих анатомических познаниях. Но жидкость стекла, и червяк был перед нами. Подцепив его липкой резиной, мы стали тянуть как можно медленнее, насколько позволяли трясущиеся руки. Вначале червь выползал с двух концов, но затем только конец, расположенный ближе к наружному углу глаза, оказался привязанным и к палочке, и к многострадальному Афе. В моих запасах познаний по тропической медицине длина Filaria не значилась, и я был поражен тем, какое длинное тело намоталось на палочку. Несмотря на длину и чрезвычайную непрочность тела паразита, он вышел целиком — мы рассмотрели его в сильную лупу и обнаружили, что оба конца не оборваны. Афа не шелохнулся ни разу за время операции. Через несколько дней у него, видимо, все прошло, по крайней мере ему ничто не помешало подстрелить мартышку.
Но давайте оставим неприятные истории — их можно прочитать в любом справочнике по тропической медицине — и вернемся к маленьким чудищам мира насекомых в их чистом, так сказать, виде.
В этой части Африки почти в любом доме, если он заслуживает такого названия, под крышей можно увидеть множество маленьких мешочков, похожих на бумажные; обычно они подвешены на тонких нитях длиной дюйма в два. Сидя внутри дома, вы временами слышите гудение пролетающего насекомого самой гротескной наружности. Это оса металлически-синего или черного с золотом цвета, с небольшим круглым брюшком, соединенным с грудным и головным отделами длинным стебельком не толще булавки. Некоторые из них — строители «бумажных» мешочков.
Другие строят небольшие плотные бастионы, выступающие у стен и по углам. Они вылеплены из приготовленного насекомыми глинистого материала, не уступающего по прочности бетону. Если вы внимательно присмотритесь к этим осоподобным существам, когда они пролетают над вами, то заметите, что они часто возвращаются с каким-то грузом в лапках. Изловите насекомое, и вы обнаружите, что оно тащит мертвого на вид паука. Если вы затем влезете наверх, собьете со стены глиняное гнездо и вскроете его, то обнаружите внутри несколько ромбовидных камер. Одни из них уже запечатаны, другие набиты мрачным содержимым, но не запечатаны, третьи еще не достроены.