— Краше не бывает, — единственное, что он сказал, увидев свое отражение в воде.
Я рассказал Тяжеловесу, как меня обвинили в воровстве, его история была еще проще. Они подстерегли его, велели сесть в автобус и отвезли неизвестно куда из лагеря. Однако сначала, вместо того чтобы подчиниться, Тяжеловес бросился на них с кулаками.
— Я наивно полагал, что драка привлечет наших, — объяснял Тяжеловес. — Законы лагеря, и все такое. Но, как видишь, ничего не вышло. Вот тебе и законы.
— Что-то не сходится, — размышлял я. — Зачем человеку, который хочет поднять восстание, так глупо привлекать к себе внимание?
Тяжеловес несколько минут молча смотрел на меня, потом усмехнулся.
— Может быть, я чего-то не понимаю, — продолжал я. — Мне казалось, что Компании внимательно следят за тем, что происходит в лагере. Именно люди Компании пришли и опечатали туннель, где я нашел самородок. Как это стыкуется с тем, что в лагере верховодит какой-то хетеник?
— Симрег не мятежник, Джон, — спокойно ответил Тяжеловес. — Он шпион Компании. Ему нужна твоя информация.
— Но мне он сказал, что он хетеник или сочувствующий хетеникам…
— Он врал.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что хетеник — я, — проговорил Тяжеловес.
— Это слово — эпитет, которым награждается любой подозреваемый в недовольстве существующим строем, — продолжал Тяжеловес. — Исходя из определения, ты Джон — тоже хетеник. Именно поэтому ты здесь. — Он поднял руку, предупреждая мои возражения. — Я не отрицаю, что формально ты виновен — ты покинул свой пост. Но тебя вынудили к этому обстоятельства и, думаю, ты согласишься, что тебя отнюдь не удовлетворяла ситуация на «Тиране».
— То, против чего я возражал, абсолютно не касалось формы правления, Тяжеловес…
— Ошибаешься. Ты наблюдал этого Краудера в деле и понял, что он человек Компании. А потом ты понял, что твоему другу Дэнтону грозит беда. Ничего случайного, все было санкционировано, Джон. Они собирались убить его, а ты хотел помешать, и с этого момента подписал себе приговор.
— Постарайся понять меня. Тяжеловес. Мне действительно не нравится то, что происходит. Но мне бы хотелось найти средство, не выходящие за рамки законов Флота. Я не люблю анархию.
Тяжеловес осторожно прикоснулся к своему изуродованному лицу.
— Как бы ты назвал режим в Ливорч-Хене?
— Хен — это свалка, Тяжеловес. Она вне закона и порядка…
— Но Симрег — человек Компании, ведь так? Фактически…
— Продолжай.
Он задумчиво смотрел на меня. Два печальных темных глаза на лице-маске.
— Я не случайно сослан в Хен, Джон. Все сделано специально.
— Да и я здесь не по своему желанию!
— Вот мы и подошли к главному. Я-то здесь как раз по своему собственному желанию.
Я смотрел на Тяжеловеса и ждал.
— Они выследили здесь последнего из наших и убили. Нужна была замена, и вызвался я.
— Как ты проскочил патруль?
Он замотал головой.
— Мне не пришлось этого делать. Я, так же как и ты, прошел через всю процедуру: военно-полевой суд, ссылка. С одной лишь разницей: тебя приговорил Флот, а я сам себя приговорил.
— Если ты думаешь, будто я что-нибудь понял, то ты ошибаешься.
— Компании — Хозяева Звезд — долго заправляли делами, Джон. Их конец ближе, чем они думают. Мы почти готовы. Мы ждем… Есть какое-то недостающее звено, Джон. И как только оно будет восстановлено, мы начнем.
— Ты меня удивляешь, Тяжеловес. Ведь ты — флотский и должен знать, в чьих руках сила. Кроме нескольких пистолетов в полиции, все существующее вооружение отдано Флоту.
— На Флоте много членов нашей организации. Например, старший помощник Пол Дэнтон.
— Я так не считаю. Пол серьезно относился к присяге. Ничто не заставило бы его предать…
— Но ведь что-то все-таки заставило? Неужели ты не понимаешь? Если такой человек, как Дэнтон, поверил в революцию, значит, в этом что-то есть, а?
— Я попытаюсь объяснить снова, Тяжеловес. Все не так сложно. Я за мир и порядок. Я за существующие законы, нормы жизни, структуру общества, даже если она несовершенна. Если я попал рукой в машину, и она втянула меня, искорежила и выплюнула — это мои личные неприятности. И это вовсе не означает, что машину надо ломать.
— Да, но если эта машина дает власть и богатство лишь нескольким Хозяевам за твой счет…
— Я спокойно отношусь к тому, что люди, создавшие современную технику, получают от этого выгоду…
— Разве богатства природы не принадлежат всем?
— Природа создает океаны, но рыба, которую я там ловлю, — моя.
— Предположим, кто-то опустошает твои сети? Или уводит твою лодку?
— У меня нет доказательств этого!
— А если я их тебе предоставлю?
— Ну что ж, я взгляну на них.
— Идем!
Он повел меня через главную пещеру туда, где Джорджи подбрасывал в костерок брикеты из все того же лишайника. Над костром в каменном котелке кипела вода.
— Джорджи, расскажи ему свою историю, — попросил Тяжеловес.
Джорджи посмотрел на нас и погладил свою длинную бороду.
— Я был младшим артиллерийским офицером на линкоре, — начал он. — Однажды ночью я принял сигнал аварии от старшины: попадание энергии на статические батареи. Осмотрев всю цепь, мы решили, что неисправность в энергоблоке. Я пытался найти энергетика, но тот запропал куда-то. Мы вернулись к блоку, шел дым и температура поднималась до критической. Вызвали отряд Особой Полиции, и они тут же оцепили трюм. Один из полицейских задержал моего сержанта, и пока он его допрашивал, я прошел мимо охраны. Дым шел из передаточного отсека. Там царила паника, люди носились в дыму по палубе и, казалось, не понимали, что случилось. На меня никто не обращал внимания. Я хотел выяснить, нужно ли мне отключить от питания мою батарею. Открыв массивную дверь в целый фут толщиной, я оказался в пустом помещении. Вернее, почти пустом. В центре на полу стоял странный прибор, от которого начинался целый лабиринт труб и трубочек. А вокруг суетились пять-шесть человек. Они вытащили из механизма небольшой ящичек и рассматривали внутри него нечто похожее на яйцо, подвешенное на тоненьких проволочках. Длинное и тонкое, белое, глянцевое, почти как воск. К одному концу этого яйца были прикреплены разноцветные провода.
Джорджи сделал паузу и снял котелок с водой.
— Я разглядел только это, а потом меня начали бить. Очнулся я в больничной палате. У моей койки стояли четыре охранника. Как только я смог ходить, меня препроводили в танцзал, где и был разыгран спектакль.
Он поднял осколок камня и начал срезать свою бороду.
— Эта идея пришла мне, когда Тигр резал тебя на кусочки, Тяжеловес. Больно, но дело все-таки идет.
— Рассказывай дальше, — сказал Тяжеловес.
— А дальше нечего рассказывать. Я слушал речи в суде и вдруг обнаружил, что меня увольняют с Флота. Я пытался защищаться, но меня предусмотрительно накачали наркотиками. Я не мог говорить, не мог двигаться. А пытался, должен вам сказать! Все, что я сумел, так это выдавить несколько слезинок, когда какой-то старый дурак срывал пуговицы с моего кителя. Как я потом понял, их отрезали заранее, а потом прикрепили тонкой ниточкой. Спектакль! Ой!
Джорджи побрил одну сторону лица и повернулся ко мне. Меня словно громом поразило.
— Я помню, гардемарин Блейн. Я присутствовал при этом.
— Наш план довольно прост, — сказал Блейн. — Мы совершим переход ночью, к рассвету доберемся до Ливорч-Хена, а потом убьем или возьмем в плен Симрега и его команду. Заключенные нас поддержат. И через полчаса мы хозяева положения.
— Согласен, это просто, — сказал я.
— Затем, без промедления, нанесем удар по Главной Станции. На дорогу туда уйдет три дня, но у нас есть люди, которые могут взять на себя связь с Ливорч-Хеном. Не думаю, что База заподозрит неладное. Сначала приедет машина, и особая команда захватит бараки охранников; потом прибудут пешие группы и покончат с противником. И опять заключенные окажут нам помощь.