Все перечисленные выше названия были даны еретикам их противниками. А как называли себя сами еретики? Они называли себя «христианами», однако термин этот весьма расплывчат и может породить путаницу. Похоже, сообщество верующих не нашло ни одного слова, подходящего для характеристики адептов церкви дуалистов даже на местном уровне. Термины «катары» и «альбигойцы» были неизвестны дуалистам-южанам, и для обозначения совершенных катаров они использовали особое словосочетание: они называли их «добрыми людьми». Название это, сохраненное для нас инквизицией, является трогательным свидетельством почтения, питаемого жителями Лангедока к альбигойским диаконам.
Причина распространения катаризма в Лангедоке. — В Лангедоке катаризм пустил чрезвычайно глубокие корни. В регионе не осталось ни одной области, ни одного уголка, не затронутого ересью. Население целых городов принимало неоманихейскую веру. Неоманихейство затронуло все социальные слои, от дворян до клириков, от горожан до крестьян, от купцов до рыцарей… Виконт де Фенуйе умрет еретиком, а граф де Фуа предстанет перед судом инквизиции. Добрые люди есть везде: в городах и в крохотных деревнях, в труднодоступных долинах и в замках. Когда в 1210 г. Симон де Монфор осаждает замок Терм, в часовне замка уже более двадцати пяти лет, как не служат мессу. Катаризм распространился как вширь, так и вглубь, продолжая изумлять историков, ищущих объяснение данному феномену.
Пытаясь разобраться в этом вопросе, мы не станем умалчивать об «алчности мелких лангедокских дворянчиков», жаждавших завладеть церковными богатствами и поощрявших ересь ради ослабления духовенства. Сеньоры-южане не только открыто выражали подобные желание и намерения, но и осуществляли их, но это было именно результатом ослабления духовенства, а не причиною этого ослабления. Имущественные конфликты между Церковью и сеньорами происходили не только в Лангедоке, и не исключительно в период распространения катаризма. Данную причину вполне можно отнести к разряду сентиментальных, но если она и способствовала распространению ереси, то объяснить его никак не могла. Успехи катаризма с полным основанием связывают с социально-политической атмосферой, царившей в те времена в Лангедоке. Местное городское управление отличалось подлинной демократией, и поэтому в краю сформировалась атмосфера терпимости, неотъемлемой частью которой было высокоразвитое чувство личной свободы, способствовавшее распространению новой веры. Тем не менее в этом просуществовавшем довольно долгое время демократическом государстве большинство населения оставалось верным католицизму. К первостепенным причинам относят также развращенность нравов католического духовенства в XII в. Являясь постоянным свидетелем алчности, стяжательства и нерадения о пастве, население все больше и больше обращало свои взоры в сторону добрых людей, чье бескорыстие и преданность принципам веры поражало воображение средневекового человека. На наш взгляд, это одна из главных, но не единственная причина успеха катаризма.
Все названные нами причины вполне оправдывали возникновение и стремительное распространение диссидентствующего христианства, но отнюдь не принципиально отличной от него веры. А ведь катаризм носил совершенно иной — по сравнению с христианством — характер; данный фактор почему-то крайне редко принимают во внимание, однако именно он в значительной степени объясняет популярность учения катаров. Катары не были мятежниками, восставшими против католической Церкви, не жаждали заполучить богатства этой Церкви; не диссиденты и не еретики, катары всего лишь обладали на удивление стойкими убеждениями. Нельзя отрицать, что люди, готовые скорее взойти на костер, нежели предать свою веру, обладают чрезвычайно прочными убеждениями. Вера катаров, основанная не на противопоставлении или сравнении иных религий, а на глубокой внутренней убежденности, шла изнутри, из самой души своих адептов. Катары верили, что являются обладателями истины, и их искренность сомнению не подлежала. Поэтому, на наш взгляд, причины успеха катаризма следует искать прежде всего в самом учении совершенных. Вряд ли упрощенная или наивная религия, каковой часто рисуют веру катаров, смогла бы породить тысячи мучеников, а для ее подавления вряд ли потребовалась бы почти пятидесятилетняя война, и потом еще более сотни лет на истребление адептов.
Добрые люди. — Благодаря документам, сохранившимся в трибуналах инквизиции, мы имеет достаточно точные и подробные представления о жизни и деятельности альбигойских диаконов. Эти люди ничем не владели. В тот день, когда простые катары становились совершенными, они оставляли все свое имущество и начинали жить на пожертвования верующих. Правда, эти пожертвования были очень щедрыми. Когда в 1234 г. прошел слух, что у добрых людей в Монсегюре нечего есть, в Лорагэ, несмотря на неурожайный год, за несколько дней было собрано 120 мюидов зерна. Совершенных почитали не только простолюдины, но и рыцари. Во время крестового похода альбигойские диаконы часто не успевали покинуть осажденные крестоносцами город. Так, например, в 1211 г. из осажденного Кастельнодари не успел бежать Гилаберт де Кастр, а в 1240 г. в осажденном крестоносцами Монреале остался Пейре Полья. Капитуляция была неизбежна, и самые суровые кары ожидали, разумеется, совершенных. Но нашлись решительные рыцари, сумевшие прорвать блокаду и спасти добрых людей. Сохранилось множество свидетельств о знаках внимания и почтения, которые продолжали оказывать совершенным даже тогда, когда всем стало ясно, что борьба катаров окончательно проиграна.