Расцвет окситанской лирики совпал с расцветом могущественного дома графов Тулузских, возглавляемого поочередно славными графами Раймоном V и Раймоном VI. Разумеется, в практически всеобщем увлечении поэзией были и свои отрицательные стороны. И хотя от окситанского мира тех времен нас отделяет несколько веков, тем не менее нам кажется, что жажда развлечений и беззаботность, царившие в обществе, нанесли ущерб благородству нравов и помешали концентрации энергии, столь необходимой ввиду неумолимо надвигавшейся угрозы. Лира не могла заменить меч, но многие не хотели этого замечать. Как истинные поэты, трубадуры полагали — и именно в этом заключалось их величие, — что даже самые трагические события должны отступать, когда слово берет поэзия. И вот, в атмосфере блистательного остроумия и поэтической фривольности, в воздухе, напоенном изящными двусмысленностями, произросла и стала бурно распространяться религия альбигойских еретиков, являвшая собой разительный контраст по сравнению с веселой наукой трубадуров. Можно сказать, что на юге Франции условия, способствовавшие распространению павликианства или богомильства, были поставлены с ног на голову. Как примирить лирику трубадуров и катаризм? Трудно поверить, что в Лангедоке существовало два параллельных мира, ничего не знавших друг о друге, — ведь очень часто и у трубадуров, и у совершенных были одни и те же слушатели. Возможно, различия и в самом деле были исключительно «литературного» порядка, но вопрос этот еще не имеет окончательного решения.
Первая реакция Церкви. — Церковь уже давно волновали успехи катаризма. В 1119 г. Папа Каликст II прибыл в Тулузу, намереваясь прочесть там проповедь, однако аудиторию он не собрал, и ему пришлось ограничиться произнесением отлучения на еретиков; но эта мера не принесла никакого результата. В 1176 г. состоялся уже упоминавшийся нами знаменитый диспут в Ломбере, близ Альби. Альбигойцы не боялись публичных диспутов и умели навязать свои условия католическом духовенству, представители которого бывали вынуждены использовать в качестве аргументов выдержки только из Нового Завета. Тревожный клич, брошенный в 1147 г. Бернаром Клервоским, был вполне оправдан. На протяжении всей своей поездки по югу Франции благочестивый аббат так и не сумел заставить себя выслушать: речь его заглушали несущиеся со всех сторон враждебные и насмешливые выкрики. А когда в Верфее слушатели единодушно удалились, знаменитый проповедник настолько возмутился, что проклял и город, и его жителей. В 1167 г. в городке Сен-Феликс-де-Караман, неподалеку от Тулузы, состоялся катарский собор под председательством Никиты. Разрозненные катарские церкви юга Франции были организованы, определены их территориальные границы, и во главе каждого территориального объединения поставлен свой епископ.
Церковь продолжала вести с еретиками неустанную борьбу; Папа Александр III почти добился согласия Раймона V организовать первый крестовый поход против собственных подданных. Однако дело ограничилось отправкой специальной миссии, в состав которой вошли легат Пьер де Сен-Кризогон, архиепископы Нарбонна и Буржа, а также несколько прелатов, среди которых последователь Бернара Клервоского Анри. Раймон V демонстративно не оказал поддержки участникам миссии, так как жители Тулузы были настроены к ним крайне враждебно и считали их лицемерами. Позднее Анри из Клерво станет искать утешение в том, что, по его словам, ежели он бы прибыл в Тулузу три года спустя, то уже не нашел бы там ни одного католика, чтобы выслушать его проповедь. Единственным результатом данной миссии явилось публичное осуждение Пейре Мауранда, богатого и влиятельного старца, очень любимого тулузцами, называвшими его «Иоанном Евангелистом». После долгой процедуры его удалось уличить в ереси и, несмотря на преклонный возраст, приговорить к трехлетнему паломничеству в Святую Землю. Но прежде его на глазах у огромной толпы подвергли бичеванию, а потом провели по улицам Тулузы. Только благодаря уговорам и увещеваниям самого Мауранда толпа не растерзала прелатов из миссии. После возвращения из паломничества Мауранда единогласно избрали городским консулом.
В это же самое время в борьбе с ересью в Лангедоке впервые применяют силу. Повод дал Рожер II, виконт Каркассоннский и Безьерский, заточивший в темницу епископа города Альби. Найдя повод для наказания своевольного вассала, Раймон V начал против Рожера крестовый поход. Во главе армии, состоявшей в основном из сеньоров-южан, встал кардинал Анри, епископ Альбано. Крестоносцы ограничились осадой и взятием Лавора, где были схвачены несколько еретиков. Появление в это время в разных уголках Франции кровоточащих облаток, похоже, свидетельствовало о победе католиков, однако Церковь чувствовала, что, несмотря на подчинение Рожера II, этот крестовый поход провалился. Церковники по-прежнему пребывали в растерянности, а ересь продолжала распространяться с еще большей скоростью. Но когда на папский престол под именем Иннокентия III взошел тридцативосьмилетний Лотарио Конти, борьба приняла более выраженные и решительные формы.