Но когда они подошли к комнате мисс Кары, дверь внезапно распахнулась и оттуда вышла мисс Оливия в черной бархатной шали. Кандиде она напомнила рассерженную ворону. Она яростно топала и не менее яростно прошипела:
— Ее нельзя тревожить! Я не знаю, о чем думала Анна, когда потащила вас сюда! Сейчас же отправляйтесь в свою комнату!
С этими словами она захлопнула дверь. Послышался скрежет поворачивающегося в замке ключа.
— Dio mio! — прошептала Анна и, схватив Кандиду за рукав, потянула ее прочь от комнаты мисс Кары. Когда они завернули за угол и вышли на лестничную площадку, старая служанка остановилась, Кандида почувствовала, как дрожит ее рука.
— Я тут сорок лет… но все еще… ее боюсь… — испуганным голосом сказала Анна.
Глава 23
Последнее, что слышала Кандида прежде, чем заснуть, — стук дождя об оконные стекла. Мелькнула мысль, что вода может попасть в комнату, но тут девушка провалилась в сон, и уже во сне стук капель превратился в плач, горький и безутешный. Кто плачет, Кандида не знала, как не знала и сколько времени слышит этот плач, но внезапно проснулась от сильного сквозняка — мокрые занавески хлопали на ветру. Закрыть окно оказалась непросто: на улице свирепствовала настоящая буря, и створки отчаянно сопротивлялись. Когда ей все же удалось с ними справиться, Кандида заметила, что на полу огромная лужа. В кладовке напротив ее комнаты были половые тряпки. Собрав ими воду, Кандида обнаружила, что ночная рубашка тоже намокла, ее лучше сменить.
Когда наконец и пол, и она сама стали сухими, Кандида прислушалась к голосу ветра. Огромными рокочущими волнами он накатывался на старую усадьбу и жутко завывал в расщелине между домом и склоном холма. Кандида вспомнила о мисс Каре: наверняка она умирает там от страха — она ведь жаловалась, что звук ветра по ночам пугает ее, на что мисс Оливия тогда брякнула: «Чушь!»
Да-да, возможно, тетя Кара уже проснулась и не смеет позвать на помощь — от комнаты сестры ее отделяла только ванная, но Кандида была отнюдь не уверена, что тетя Кара решится позвать мисс Оливию. Возможно, дверь в ее комнату до сих пор заперта.
Раздумывая обо всем этом и не зная, как все-таки лучше поступить, Кандида вышла из комнаты и ощупью добралась до угла коридора. Когда она свернула за угол, свет остался позади, но девушка без особого труда добралась до лестничной площадки. Холл у подножия лестницы был погружен в море мрака. Она обошла его стороной и осторожно двинулась по коридору в сторону комнаты мисс Кары.
Подойдя, девушка прислушалась — здесь, в центре дома, голос ветра звучал особенно мрачно и уныло, но из-за двери не доносилось ни звука. Даже если она позовет тетю Кару в полный голос, ее никто не услышит. Можно проверить, повернется ли ручка двери бесшумно. Кандида повернула ручку, и дверь тут же приоткрылась. Темнота в комнате была абсолютной — ни силуэтов окон, ни малейшего проблеска света, ни дуновения ветра — занавески плотно задернуты. Не было слышно даже звука дыхания — Кандида и приблизительно не могла определить положение кровати. Только тьма и завывание ветра.
Время шло, а Кандида все не решалась что-то предпринять. Если мисс Кара проснулась и испугалась, то зажгла бы свет — ведь не будет же она просто так лежать в темноте.
Прошло достаточно много времени прежде, чем Кандида вышла в коридор и прикрыла дверь. Она даже предположить не могла, как горько будет потом сожалеть о своей заботливости, казалось бы вполне разумной. Потом, подолгу размышляя об этом, она так и не смогла представить, что еще можно было предпринять в подобной ситуации. Только убедиться, что все в порядке.
Легкий скрип закрываемой двери мог сквозь сон коснуться сознания мисс Кары, или очередной бешеный порыв ветра, или предыдущий, а может, просто ощущение присутствия Кандиды — это так и осталось тайной. Иногда самый тихий звук может потревожить сон, притом что самый дикий рев бури за окнами — оставить его безучастным. В какой-то миг этой бурной дождливой ночи Кара Беневент поднялась со своей кровати, надела тапочки и накинула халат. Неизвестно, зажигала ли она свет. Известно лишь, что она покинула свою комнату, но продолжала ли она спать или бодрствовала, никто не знает — она ушла и не вернулась.
Кандида, добравшись до своей комнаты, легла и проспала до холодного, серого рассвета. А проснулась она в тот момент, когда в комнату ворвалась Анна — одетая, но без подноса с чаем в руках. По щекам старой служанки текли слезы, а глаза казались безумными. Она упала на колени рядом с кроватью и горестно всплеснула руками, еле переводя дыхание.
— Мисс Кара… ох, моя дорогая мисс Кара! И зачем я ушла, почему я не осталась с ней!
Кандида села на кровати.
— Анна, что случилось? Тетя Кара заболела?
Анна зарыдала в голос.
— Если бы! Я бы тогда ухаживала за ней. Я бы оставалась рядом… я бы никогда не прибежала сюда! Она умерла!
Моя мисс Кара умерла!
Кандида почувствовала, как по спине ползет холод. Он сковал ее движения и заставил онеметь ее губы. Пересилив себя, она спросила:
— Вы… в этом… уверены?
— Стала бы я говорить такое, если бы не была уверена?
И разве решилась бы оставить ее одну? Я ушла потому, что больше ничего нельзя поделать! Она лежит у лестницы и совсем не дышит! Буря напугала ее — она, бывало, ходила во сне, — она упала и ударилась головой! Эти старые дома, У них такие узкие и крутые лестницы, один страх! Она упала, бедняжка моя мисс Кара, и умерла! И как же мне теперь рассказать об этом мисс Оливии?
— Она еще не знает?
— Откуда же ей знать? Она ждет, Когда я принесу ей чай! Это что же? Войду к ней и скажу: «Вот ваш чай, мисс Оливия, а мисс Кара, она умерла!» Даже человек с каменным сердцем не смог бы сказать ей этого — где уж мне!
Кандида быстро оделась, наскоро расчесала волосы. На ней был серый с белым свитер и серая твидовая юбка — это были самые теплые ее вещи, а девушке казалось, что вся она превратилась в ледышку. Они спустились по лестнице в холл. Мисс Кара лежала изогнувшись там, где левая стойка перил упиралась в пол. Одна ее рука была неловко подвернута, она была холодной и застывшей — не было никаких сомнений в том, что мисс Кара мертва.
Кандида, опустившись на колени рядом с телом, прошептала:
— Вы ее двигали?
Анна опустилась рядом, на нижнюю ступеньку, наклонилась вперед, опустив голову на руки. Сдерживая рыдания, она ответила:
— Нет… Нет… Я только коснулась ее щеки и руки. Но я знаю, она умерла…
— Да, она умерла, и мы не должны сдвигать ее с места.
— Я знаю, так полагается.
— Мы должны послать за врачом.
Анне наконец удалось справится с душившими ее рыданиями.
— Он уехал — мисс Кара говорила об этом только вчера. Придет его помощник, доктор Гардинер. Но какой теперь от него толк?
— Приведите мистера Дерека! — распорядилась Кандида.
Он пришел, совершенно потрясенный, как и она сама.
Они опустились на колени с двух сторон от мисс Кары, говорить старались тихо, словно та спала и они боялись ее разбудить.
— Вам следует позвонить врачу и лучше сделать это сейчас.
— Кто-нибудь уже рассказал… ей?
— Нет, еще нет.
— Кто-то из нас должен.
— И кто это сделает? — всхлипывая, сказала Анна. — Придется вам, мисс Кандида, вы же родственница.
Кандида сдержалась, не выпалила «Нет!». Раз должна — значит, должна, но было бы лучше, если бы мисс Оливия узнала об этом от Анны. Да, от плачущей безутешно старой служанки, которая сидит скрючившись на нижней ступеньке лестницы, а не от девчонки, которая встала между Оливией Беневент и всем тем, что Оливия Беневент привыкла считать своим. И Кандида сказала осторожно:
— Анна, ведь вы прожили с ней сорок лет…
— И не просите — я не могу! — простонала Анна. Воцарилась тишина, а потом послышался звук. Он донесся с верхних ступенек — это шуршала кисточка пеньюара мисс Оливии, когда она медленно спускалась вниз. Пурпурная кисточка на черно-пурпуром шнуре, и сам пеньюар тоже был пурпурным.