Ему приходила в голову мысль и о самоубийстве Николая Карловича. Но, подумав, он решал, что этого быть не могло. Жизнь Николая Карловича была как на ладони. Все его интересы были в науке. И уж, конечно, неожиданная удача - "ошеломляющее открытие" - никак не могла толкнуть его на такой шаг.
Размышления о несчастье с Крушинсиим неизменно приводили Петрова к тягостным воспоминаниям о гибели культуры гигантских филлофор. И опять начинались сомнения. Как будто кто-то нарочно подстраивал так, что на группу Смолина обрушивались удары - один за другим, в самые чувствительные точки, в самые ответственные для работы моменты. Круимнский утонул, не сообщив о сущности своего открытия. Культура гигантской филлофоры погибла в тот момент, когда только что определились благоприятные перспективы использования полиплоидных водорослей. Действительно, было похоже, что эти совпадения не случайны, что это дело чьих-то вражеских рук.
Вскоре после отъезда группы Смолина на Мурман Аркадию позвонили из местного управления МВД и попросили зайти к полковнику Колосову. Полковник оказался Сухощавым, малоподвижным человеком неопределенного возраста с тихим, спокойным голосом. Он невозмутимо, даже как бы скучая, выслушал путанный и сбивчивый рассказ Аркадия, задал несколько вежливых вопросов и задумался. Петров смотрел не мигая на его смуглое, словно пергаментное лицо, на глубокие залысины у висков, на пальцы - тонкие, невидимому, очень сильные, которыми тот в раздумье переломил, не заметив, карандаш.
- Вы английский знаете? - опросил, наконец, Колосов.
- Да.
Полковник раскрыл ящик стола и вытащил тонкий журнал с цветной обложкой. Развернув журнал на заложенной листком бумаги странице, он протянул его Петрову.
- "Мир... накануне катастрофы", - прочитал Петров заголовок статьи и удивленно поднял глаза на Колосова.
- Читайте, читайте. - Полковник кивнул ему, закуривая.
Аркадий легко читал специальные статьи в биологических английских журналах. Но этот текст ему показался трудным.
- "Мировая экономика терпит серьезный ущерб от истощения мировых месторождений золота, - медленно вслух переводил Петров. Со времени открытия Америки (1493 г.) и до наших дней последовательно Бразилия, Россия, Калифорния, Австралия и Трансвааль занимали первые места по уровню золотодобычи. Добытое, главным образом в этих месторождениях, золото исчисляется округленно в один миллион тонн. Эта цифра, невидимому, в настояшее время характеризует мировой золотой запас...".
Петров пропустил несколько строк, пробираясь к смыслу статьи.
- "...Несмотря на лихорадочную разведку новых месторождений золота, следует признать, что золотой запас ненамного превысит цифру, характеризующую его современное состояние".
Петров опять пропустил несколько строк.
- "...Как необходимое условие для участия в мировой торговле, золото продолжает сохранять значение основы мировой экономики. Хаос и разорение миру принесет с собой ликвидация золотого обращения, к которому призывают малые страны, лишившиеся золотого запаса после мировых катастроф 1914-1918 и 1939-1945 годов. Вместе с тем нельзя не отметить, что эти катастрофы в самом деле привели к огромному скоплению золота в немногих странах, которые, опираясь на свой золотой запас, монополизируют мировую торговлю и ставят в невыносимое положение экономику пострадавших держав. Пора принять меры и договориться на специально созванных международных конференциях о справедливом и равномерном перераспределении золота. Иначе всей нашей цивилизации грозит неслыханное потрясение!..".
Петров пожал плечами и протянул журнал Колосову.
- Ну, что же. Песни эти нам давней знакомы...
Колосов поднял руку, как бы останавливая его:
- Вы посмотрите, что это за журнал.
Петров взглянул на обложку и прочел под красочным рисунком:
- "Лондон-ньюс".
- А вот вам американская газета. Читайте - я обвел красным карандашом то, что вам может быть интересно.
- "Сенатор Белл выступил с заявлением, в котором призывал конгресс воздержаться от поддержки и финансирования больших научно-исследовательских работ, имеющих целью изыскать дешевые источники золота и, следовательно, в корне меняющие значение золота как мерила национального богатства. "Пять миллиардов тонн золота из воды океана, сказал сенатор Белл, - не нужны Америке, обладающей почти всем мировым запасом драгоценных металлов". В случае несогласия конгресса с заявлением Белла последний предлагает строжайше засекретить производимые работы, чтобы монополизировать их результаты в интересах дальнейшего процветания Америки".
- Понятно?-спросил Колосов.
- Да, кое-что понятно, - растерянно ответил Петров.
- Ну, то-то же, - оказал Колосов. - У вас вопросов ко мне нет?
Вопросов у Петрова было очень много, но он не решился cпрашивать.
Вернувшись в лабораторию, Аркадий долго думал о разговоре с Колосовым. Он только теперь понял, какое серьезное и важное задание получилав прошлом году группа профессора Смолина. Ему даже показалось, что он до сих пор беззаботно относился к овоим исследованиям. Правда, он не щадил себя в этой работе, отдавая ей силы, но общественного, государственного значения своей работы он не оценил.
И все же разговор с Колосовым не подвинул его ни на шаг в размышлениях о причине неудач в работе. Сомнения продолжали мучить Петрова. Они усугублялись еще тем, что попытки воспроизвести открытие Крушинского не удавались. Каждое утро, спустившись в аквариальную, Аркадий бросался к. сосудам с поставленными в предшествующие дни культурами и с азартом принимался за просмотр. Но дни шли за днями - и ничего не получалось.
- Какой там к черту "противник"! - бормотал Аркадий, расхаживая по лаборатории, после очередного просмотра. - Не "противник", а собственная неумелость - вот причина!
Глава 22
НОВЫЕ ПЛАНЫ
Смолин крепко упирался своими длинными ногами в среднюю банку[Банка в лодке сиденье для гребца.], откидываясь при каждом взмахе весел далеко назад. Шлюпка легко скользила по синей воде, перерезая гребни волн. По своей ширине лодка была рассчитана на греблю вдвоем. Но длинные руки Евгения Николаевича позволяли ему справляться одному с двумя тяжелыми веслами. Ольга держала рулевое весло, правя вдоль берега.
День был ясный и теплый. Чайки кричали над их головами, то взмывая высоко в воздух, то припадая к воде и неторопливо взлетая с зазевавшейся рыбешкой в клюве.
- Сюда? - спросила Ольга, кивая головой на узкое горло губы - метрах в ста впереди.
Смолин оглянулся через плечо.
- Сюда. - Он глубоко вздохнул, расправил плечи и снова навалился на весла.
Ольга повернулась, посмотрела на поселок, оставшийся далеко позади. У крутого берега отчетливо вырисовывалось на темном фоне скал светлое здание биологической станции. А дальше в голубой дымке чуть виднелись маленькие домики, и поблескивал искрами стеклянный шар на вышке управления порта.
- Километра два? - опросила Ольга, отводя движением плеча прядь волос, упорно сдуваемую ветром на лицо.
- Около того. Держите ближе к берегу - там меньше волн.
Вода за кормой под рулем забурлила. Ольга правила прямо в устье бухты. Прилив помогал гребцу.
- Который час? - забеспокоился Смолин. Ольга посмотрела на часы.
- Без десяти двенадцать.
- Ну, поспели как раз, - сказал с удовлетворением Смолин. - Туда еще часа полтора ходу. Держите посредине, а то скоро будет относить отливом.
Лодка вошла в залив. Темные скалы, покрытые сединой осевшей соли, расступились метров на тридцать, открывая вход в бухту, длинным рукавом уходящую в материк. Спокойная, светлая вода залива чуть-чуть колыхалась от нежного дыхания ветра. Солнце светило Ольге прямо в лицо. Она втащила рулевое весло в лодку и низко наклонилась над водой.