Ольга прошла через галерею вниз. Вид массивного замка на дверях аквариальной несколько успокоил ее. Между ее дежурной комнатой и аквариальной проходил небольшой коридор и их двери были расположены одна против другой. В случае чего, ей стоит только открыть свою дверь и убедиться в целости замка на двери аквариальной.
В своей комнатушке она постелила кровать и подошла к окну. За стеклами выл и грохотал ветер. Море шумело. Ольга долго всматривалась в ночную мглу, держась за железную решетку, вделанную в оконной раме. Сквозь мрак чуть светилось ожерелье далеких огней-фонари на плотине электростанции.
Ольга завесила окно газетой. Села на стол, свесив ноги, задумалась было, но сейчас же соскочила, чтобы еще раз осмотреть здание.
Ольга поднялась на галерею и прошла по всем комнатам. В своей лаборатории она зажгла лампу на столе, рассеянно сложила и убрала в ящик тетради с записями. Безотчетная тревога, рассеянная поездкой в Сайда-губу, вернулась с новой силой. Она заперла ящик в столе, чего раньше никогда не делала, и сунула ключ в карман.
Еще раз осмотрев все комнаты, Ольга медленно спустилась вниз. Закрыла лампу газетой, чтобы свет не бил в глаза, и легла, не раздеваясь, только сняв ботинки. Долго лежала она с открытыми глазами. Смутное беспокойство шевелилось неясными, расплывающимися образами и незаметно перешло в тревожное, тяжелое забытье.
...Пробуждение было внезапным. Словно ей на грудь раз за разом бросили какой-то тяжелый груз, придавивший ее к постели. Последняя тяжесть упала на нее с потрясающим грохотом, от которого она очнулась с бьющимся сердцем. Грохот медленно утихал за окном, как далекий гром. Стекла в окне еще дребезжали.
Ольга окинула взглядом комнату, все еще не понимая, в чем дело. Она соскочила с кровати и подбежала к окну. Сердце ее замерло: там, где раньше сияли огни электростанции, теперь была мрачная чернота. Ветер выл и свистел, потрясая окно. И ничего больше не было слышно.
- Надо бежать на помощь! - вслух сказала Ольга, чувствуя, как от ужаса холодеют ее руки и ноги.
Она надела ботинки, путаясь негнущимися пальцами в шнурках. Сняла с петли крючок, толкнула дверь... Дверь не поддавалась. Ольга толкнула сильнее... Дверь даже не шевельнулась. Уже похолодевшие ноги ее начали подкашиваться.
- Дверь на засове! - прошептала она побелевшими губами.
Глава 47
ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ
Самолет прибыл в Симферополь с опозданием на два часа. Мелькнуло белое здание аэропорта. Открылась дверь, и в полумрак кабины ворвались потоки дрожащего, горячего света, в котором клубилась тонкая пыль.
Переминаясь с ноги на ногу, Ланин бессознательно нажимал на идущих впереди медленно продвигавшихся к выходу пассажиров. На сердце у него было неспокойно. Он был убежден, что его вызов связан с какими-то неудачами в работе Смолина, потребовавшими срочной помощи. Нужно было как можно скорее добраться до Севастополя. Как только автобус, доставивший пассажиров в город, развернулся у здания центральной гостиницы, Ланин бросился в транспортное бюро. Все автобусы на Севастополь отправлялись утром после прихода поездов. Такси для поездки в Севастополь можно было получить не раньше полуночи. Ланин побежал на телеграф.
Брызгая чернилами и царапая пером, он написал на бланке текст:
"Севастопольская биологическая станция Смолину. Прибыл Симферополь жду ваших указаний центральной гостинице Ланин".
Четыре часа прошло в томительном ожидании. Поздно вечером, уже после заката, Ланину удалось получить место в попутном автобусе, который отправлялся в один из балаклавских санаториев, чтобы привезти к утреннему поезду закончивших свой отдых курортников.
Шофер недовольно посмотрел на измученное лицо Ланина, видимо, не одобряя, что ему ночью навязали пассажира, да еще с такой диковатой внешностью. И в самом деле, вид у Ланина был подозрительный: дремучая черная борода, сросшиеся на переносице брови, обветренное запыленное лицо. Ланин положил на сиденье рядом с шофером свой портфель и сейчас же выскочил из кабины.
- Я сейчас. Прошу вас. Одну минуточку! - обратился он к шоферу.
- Ладно, ладно. Через пять минут отправляюсь. Не поспеете - портфель ваш на крылечко положу.
Ланин ворвался в вестибюль гостиницы и подбежал к окошку почты.
- Панину... нет телеграммы? - умоляюще спросил он. - Только поскорее... уезжаю.
Он уже много раз справлялся о телеграмме, и девушка его заприметила. Улыбаясь, она порылась в пачке и протянула ему сложенный вчетверо листок. Ланин пробормотал: "Большое спасибо", и побежал к выходу.
Едва он уселся в кабину, как автобус рванулся с места. Ланин развернул телеграмму. Свет городских огней мелькал по неровно отпечатанным строчкам.. С трудом разбирая, Ланин прочитал:
"Профессор Смолин... выехал Феодосию... .пятнадцатого..."
- Как же так? - удивился Ланин. - Его телеграмма из Севастополя была от двадцать седьмого...
Он достал телеграмму, полученную на Мурмане. Нет, ошибки быть не могло. Доставлена двадцать восьмого, отправлена двадцать седьмого. А верно ли, что она отправлена из Севастополя? Ланин с волнением ждал, когда листок снова окажется в луче света. Совершенно точно: "Севастополя 27.09".
"Вот так история!"- подумал Ланин. Он сидел неподвижно, не ощущая толчков и тряски, не слыша рева мощного мотора. Oн старался обосновать или опровергнуть свои смутные подозрения.
Возвращаться на Мурман, не повидав Смолина и не поговорив с ним, явно нецелесообразно. Да сейчас уже ничего не поделаешь. Но в Севастополь нужно прибыть с какими-то готовыми решениями и немедленно приступить к действиям.
Слева, за темной стеной нескончаемых садов, мелькнули далекие огни Бахчисарая. Автобус загрохотал по мосткам через речку. Над шоссе повисли громады скал. Инкерман. И вот уже яркие бусы огней засияли над черным зеркалом Севастопольской бухты. Ланин сидел неподвижно и думал.
- Куда вам? - крикнул ему шофер через плечо.
- В управление МВД,-угрюмо ответил Ланин.
Он помнил, что расследование всех загадочных событий, препятствовавших работе Смолина, вел человек с фамилией Колосов. К нему-то он и хотел обратиться. Когда Ланин вбежал в бюро пропусков, было около двенадцати. Узнав номер телефона, он позвонил и попросил связать его с Колосовым. Равнодушный голос дежурного ответил:
- Нет его.
- Когда он будет? У меня важное государственное дело, - успел сказать Ланин.
- Придется подождать,- ответил голос, и стукнула повешенная трубка.
Ланин в возбуждении ходил взад и вперед по широкому залу бюро пропусков. Он понимал, что в такое позднее время не легко пройти к человеку, занятому, очевидно, важными делами. Но настойчивости у Ланина с избыткoM хватило бы на несколько человек. Он звонил дежурному каждые три мин.уты, пока наконец, не услышал недовольный ответ:
- Не волнуйтесь, гражданин. Как только Колосов придет, вас вызовут.
С большим трудом Ланин уговорил связать его по телефону с биологической станцией. Чуть не полчаса стоял он, прижав трубку к уху и слыша равнодушные монотонные гудки. Наконец, мембрана задребезжала. Ланин узнал низкий сипловатый баритон директора станции:
- Слушаю.
- Всеволод Александрович, это говорит Ланин... Из группы профессора Смолина... Я приехал с Мурманской биологической станции... По вызову Евгения Николаевича...
- А вы разве не получили моей телеграммы? Я же вам сообщил, что Смолин выехал в Феодосию.
- Получил, но слишком поздно, когда уже ехал в Севастополь... Всеволод Александрович, мне нужно немедленно связаться с Петровым...
- То есть, как это - с Петровым?
- С Аркадием Петровичем Петровым... А что, он тоже выехал в Феодосию?
- Разве вам не сообщил Евгений Николаевич?
- Что такое?
- Петров пропал.
- Как пропал? - вскрикнул Ланин.
- Исчез. Давно уже. Вышел из гостиницы, поехал в Балаклаву... И не вернулся... Из группы Евгения Николаевича сейчас на станции никого нет...