На подоконник с независимым видом запрыгнула кошка, грациозно разлеглась и лениво сощурилась.
И тут только Лешка увидела, что шерсть у нее вовсе не черная, а темно-коричневая, блестящая, переливающаяся на свету. Она протянула руку к пушистой спинке зверька.
– Красивая какая, да?
– Очень, – залюбовалась кошкой Эля.
– Я отсюда никуда не поеду, – раздался вдруг решительный старческий голос. Софья Яковлевна с трудом добралась до кухни и услышала их разговор. Со слухом у нее, очевидно, все было в порядке. – Если при мне неизвестно кто сюда ходит, то что же будет, если я отсюда уеду? Хотите, чтобы моя девочка, моя Вика всего лишилась?
Она сказала это таким тоном, с такой убежденностью, что Ромке опять стало не по себе, захотелось заглянуть еще и в шкаф, и под кровать и проверить, не сидит ли там кто-нибудь.
– Но чего здесь лишаться-то? – тряхнув головой, с удивлением спросил он.
Софья Яковлевна взглянула на него с испугом и огорчением.
– Пока не приедет внучка, я никуда не поеду, и никто мне здесь не нужен, никакие сиделки, и сама справлюсь, – твердо сказала она и медленно побрела назад.
Лешка проводила ее взглядом. Софья Яковлевна старалась держаться прямо, с достоинством, как и положено настоящей графине. И точно так же вела себя ее кошка.
– Хорошо, хорошо, – миролюбиво сказала Эля, – мы не станем ничего делать без вашего согласия.
Она приготовила куриную лапшу, поставила тарелку Софье Яковлевне на тумбочку, положила кошке в ее ужасный горшок небольшую свежую рыбку. Кошка с урчанием тут же вытащила ее из горшка на пол и громко зачавкала.
– Она породистая, да? – спросила Лешка.
Старушка с умилением посмотрела на свою любимицу и покачала головой:
– Нет, но разве это важно? Когда Лида с Викой уехали в свою Америку, а муж мой внезапно умер, я завела себе кошку. Нашла на улице бездомного котенка и принесла домой. А это уже ее внучка, в третьем, стало быть, поколении. Вдвоем не так тоскливо. Я бы и собакой обзавелась, да с ней гулять надо, а мне тяжело. Как же плохо быть одной!
– Теперь все изменится, вот увидите, – ласково сказала Эля. – В общем, так. В холодильнике творог, молоко, йогурт. На плите суп. На сегодня вам хватит, а завтра мы приедем опять. Вечером я позвоню Лиде, скажу ей, что у вас все в порядке. Впрочем, вы и сами ей об этом по телефону скажете. Договорились?
Софья Яковлевна кивнула:
– Спасибо тебе, деточка. Извини, если сказала что не так. А альбом с моими девочками ты мне оставишь?
– Конечно, я же его для вас привезла. Ну, до завтра?
– До свидания, – попрощались и Ромка с Лешкой.
Старушка снова поднялась с постели, чтобы запереть за ними дверь, и не закрывала ее до тех пор, пока они не спустились вниз. А когда они на полпути оглянулись, помахала им рукой и, отринув свою независимость, с надеждой спросила:
– Так я вас завтра жду?
– Конечно, – заверила ее Эля.
– Старая какая, – прошептал Ромка. – Жалко ее, бедную.
– Странная, но хорошая, – добавила Лешка. – Кошку любит.
– Вам завтра в школу идти? – спросила Эля, когда они, покинув старую пятиэтажку, вышли на улицу.
– Суббота же, – ответила Лешка. – Какая школа?
– Ну и отлично. Значит, с утра приедем сюда вместе и хоть немного уберемся в квартире.
– О-ох! – громко вздохнул Ромка.
– В чем дело? – подняла брови Эля.
– А он ленивый у нас, работать не любит, – пояснила Лешка.
– Совсем я не ленивый. Просто не люблю напрасный труд. Ты грязь убираешь, а она опять скапливается. И какой же смысл в уборке? Вот была бы у нас такая машина, которая сама бы пыль собирала!
– Такая машина есть, – сказала Лешка. – Пылесос называется.
Ромка махнул рукой:
– Не остроумно. В Японии, к твоему сведению, робот-уборщик имеется.
– Подрастешь, и будет у тебя такой робот, – примирительно сказала Эля. – Технический прогресс на месте не стоит. А пока нам предстоит воспользоваться тряпкой и примитивным пылесосом. Кажется, я его у Софьи Яковлевны в прихожей видела. А впрочем, уборка у нас еще под вопросом. Старушка может и не разрешить трогать ее вещи.
– А зачем ей ширма? – спросил Ромка. – От кого отгораживаться, одна живет?