— Мне пора, — сказала она. — Я очень признательна тебе за все.
— Грейс… Будь осторожна. — Крис замолчал, потом чуть слышно добавил:
— Я люблю тебя.
Простые слова потрясли ее. Она была так одинока, прошло столько месяцев с тех пор, как ей это говорили.
— Спасибо, — прошептала она. — И я тебя люблю. Ты замечательный парень.
Повесив трубку, Грейс прижалась лбом к стене. Ее сосед тоже попрощался, еще раз сказал «люблю тебя»и взглянул на нее.
— Не плачь, малышка. — Громадная рука с удивительной мягкостью легла на ее плечо. — Ты давно на дороге?
Значит, великан подумал, что она шофер. Неужели она выглядит как водитель грузовика? Грейс посмотрела на свои ноги. Он носит ботинки, и она носит ботинки. Он в джинсах, и она в джинсах, у обоих на голове бейсболки.
Да, она похожа на водителя грузовика.
Впервые за восемь месяцев Грейс развеселилась. Нет, она не засмеялась, но изумилась внезапной перемене настроения и взглянула на Пола Баньона:
— Восемь месяцев. Я езжу восемь месяцев.
— Ладно, еще поработаешь. — Он протянул ей другую руку. — Трудно подолгу находиться без семьи, но кто-то должен водить наши страшилища, а кто-то платить за это. Хорошо быть шофером, а?
— Хорошо, — кивнула Грейс и заторопилась к своей машине, надеясь, что дровосек из сказки не видит, как она идет к заурядному пикапу, а не к одному из рычащих бегемотов. Ей не хотелось его разочаровывать.
Снег шел все сильнее, поэтому многие грузовики по-прежнему стояли на стоянке. Увидев на двери мотеля объявление, что есть свободные места, Грейс решила остаться и снять комнату, пока не наехали очередные водители.
Комната оказалась не менее жалкой, чем вся обстановка. Потертая ковровая дорожка, коричневые стены, коричневое покрывало, коричневый бачок в туалете. Грейс даже не предполагала, что такие бывают. Зато душ и отопление работали, чего же еще?
Из машины она взяла только пистолет, чемодан с компьютером и кое-какую одежду на следующий день. Переносить в комнату остальные вещи уже не было сил. Раздевшись, Грейс перезарядила пистолет, сунула его под подушку, упала на кровать и мгновенно заснула.
«И так благодать пришла в Крег-Дью».
Он написал свое имя, год и обернулся:
— Да, это приведет тебя ко мне, девушка.
Взгляд черных глаз скользнул по ее ногам, задержался на бедрах и груди, потом остановился на лице. Она глубоко вздохнула, понимая, что означает его взгляд. Более сексуального мужчины Грейс еще не встречала, и ее плоть моментально откликнулась на зов: щеки вспыхнули, соски напряглись, внутри разлилось блаженное тепло.
Ниал знал это, видел. Чуть усмехнувшись, он швырнул перо на стол, развернулся на высоком деревянном стуле и протянул к ней руку:
— Зачем ждать почти семьсот лет. Я хочу тебя сейчас.
Грейс сделала несколько шагов и обхватила его голову, погрузив пальцы в густые черные волосы. Он нагнулся к ее рту. Поцелуи были похожи на огненное виски, обольстительные и властные, требовательные и дарящие взамен наслаждение.
Большая рука легла на ее грудь, ладонь нежно массировала соски, и Грейс, трепеща, все теснее прижималась к нему. Они столько раз занимались любовью, поэтому Ниал знал, как она возбуждена, знал, что ей не нужна предварительная игра. Сорвав с нее рубашку, а с себя килт, он посадил Грейс на колени и услышал облегченный всхлип, когда его плоть скользнула в жаждущее лоно.
А потом они молча сидели, не разжимая объятий, поскольку их потребность друг в друге была глубже и острее, чем физическое желание.
Ниал проснулся злым, больным, но преисполненным мрачного торжества. На этот раз он видел лицо проклятой женщины, которая мучила его во сне и постоянно за ним следила. Он сел на кровати, провел обеими руками по волосам, пытаясь удержать воспоминания.
Он делал записи, сидя за столом, а она стояла неподалеку. Кажется, он что-то сказал, затем посмотрел на нее, женщина тоже ответила ему взглядом, и его вдруг охватило бешеное желание. Он протянул руку, она сразу бросилась в его объятия, у него не было времени отнести ее на кровать. Она была как жидкое пламя, когда доставляла удовольствие ему, а он ей. Голубые глаза напоминали озера горной страны под чистым летним небом, ее лицо… У Ниала побежали мурашки. Лицо как у ангела, серьезное, немного отрешенное, словно у нее была важная цель. Лоб гладкий, белый, подбородок изящный, рот…
— Совсем не ангельский, — вслух сказал он.
Этот рот о многом ему напомнил, причем об очень плотском.
Тем не менее что-то в ней тревожило Ниала, а он всегда доверял своим ощущениям. Да, женщина наверняка колдунья, иначе как бы она могла следить за ним, оставаясь невидимой, и вкрадываться в его сны, когда ей заблагорассудится? Колдунья или нет, но он рад излить в нее семя хоть во сне, хоть наяву, поэтому ей нельзя верить.
Она следит за ним с какой-то целью. Возможно, она желает узнать о сокровище, которое он поклялся защищать от любой опасности, невзирая на то, кто ему угрожает, мужчина или женщина. Он убьет за него даже женщину, какой бы обольстительной она ни была. Если она пришла за сокровищем, то должна умереть, хотя ему больно от этой мысли.
В одиннадцать ее разбудил стук в дверь. Вскочив, Грейс сказала, что заплатит за комнату позже, снова упала на кровать и проспала до трех часов.
Потом она долго стояла под душем, пуская то холодную, то горячую воду. Физически Грейс чувствовала себя отдохнувшей, но мозг, видимо, продолжал работать всю ночь. Во сне опять и опять повторялась сцена у «Макдоналдса», она протягивала руку за листом со словом «Крег-Дью», ощущала порыв ветра, хватала и хватала страницу, но та летела прямо в руки Перриша. Он улыбался, говорил «Спасибо, Грейс», потом стрелял в нее, и сон начинался снова.
Затем ей снился Ниал, они занимались любовью. Он просил ее прийти к нему, и она пришла.
— Иди ко мне, — сказал он. — Сейчас.
Дрожа всем телом, Грейс прислонилась к стене ванной, однако дрожь не унималась. Какая-то невидимая сила подхватила ее, тянула, заставляла уступить, стены вдруг стали очень блестящими, как будто засветились изнутри.
«Иди ко мне. Перенесись сквозь годы, сквозь последние шестьсот семьдесят пять лет. Я тебя научу. Иди ко мне».
Голос отдавался у нее внутри, но шел как бы ниоткуда. Это говорил Ниал, вернее, требовал: «Иди ко мне».
Свечение начало меркнуть, и Грейс наконец осознала, что уже совершенно окоченела под ледяной водой. Схватив полотенце, она замотала им голову, вторым насухо вытерлась сама. Господи, как холодно! Сколько же времени она простояла словно идиотка, поддавшись галлюцинациям?
Нет, это не галлюцинация, все так и было. Она ведь сразу почувствовала странную власть древних манускриптов, поэтому хотела оставить их у себя для перевода, поэтому всеми силами защищала компьютер, без которого невозможно работать.
Все происшедшее за восемь месяцев неумолимо подводило ее к тому моменту, когда, стоя под ледяным душем в мотеле для водителей грузовиков, она вдруг приняла невероятное, зато абсолютно ясное решение.
Она должна пройти сквозь время. У Перриша есть страница древнего текста. Наверное, так было предопределено свыше, и она не могла ничего поделать. Но теперь ее задача — помешать Сойеру добраться до сокровища и единственный выход — обратиться к Ниалу. Или, возможно, самой найти сокровище, а потом с его помощью уничтожить Фонд.
Она должна идти в Крег-Дью… перенестись на шестьсот семьдесят пять лет назад.
Глава 18
Грейс понадобилось еще четыре месяца, чтобы оказаться в Шотландии.
Только в середине февраля она доехала до Теннесси и увидела первые желтые цветы. Веселые жонкили, распустившиеся на несколько недель раньше обычного, выглядели настоящим чудом. В Миннесоте еще зима, но восемьсот миль перенесли Грейс в другой климат, другой мир.
Она быстро поняла, что не сумеет выполнить свой план в одиночку и есть лишь один человек, которому можно позвонить.
Хармони молча выслушала ее предложение отправиться в Шотландию, причем на неопределенное время.
— В Шотландию, — наконец сказала она. — Это там до сих пор раскрашивают себе лица?