Кроме того, Сердар прихватил с собой в дорогу «маузер», доставшийся еще от прадеда. Основательный был человек Джунаид, даже боеприпасов оставил вволю. А еще Сердар слышал, что по точности и убойной силе этот револьвер имеет мало равных. Кроме того, взял некоторый запас продуктов, чтобы не тратиться в Ашгабате, и немного долларов, которые, по сведениям, ценились в Туркмении очень высоко.
На контрольно-пропускном пункте «Гаудан» в паспорта Сердара и Резы шлепнули одноразовые визы, заглянули в багажник «ландкрузера», но спрятанный там «маузер» не нашли, и разрешили проезжать. Выехав на высоту, с которой открывался вид на север, Сердар остановил машину, вышел на обочину горного «серпантина» над высоким обрывом и закурил сигарету, задумчиво глядя вдаль. Перед ним лежала ненавидимая страна, ненавидимый город, в котором жил ненавидимый народ. Да-да, свою ненависть к русским Сердар со временем перенес и на туркмен — народ, который русским покорился. Он устало подумал, что по-хорошему наказать надо бы всех, но это, увы, невозможно. Поэтому нужно хотя бы отыскать сокровище, спрятанное для него прадедом. Если найти его и вывезти у них из-под носа, то можно будет потом всю жизнь потешаться, как обвел он вокруг пальца глупых туркмен…
В тот черный день Мурад Сопыев выпил больше обычного, и выходил из пивной слегка пошатываясь. Едва он шагнул из кривой калитки в деревянном заборе, ограничивающем территорию пивной, его плотно ухватила за предплечье здоровенная волосатая рука и властно оттащила в сторону.
— Что… вы… такое? — работник архива несколько растерялся от столь бесцеремонного обращения.
— Молчи, — негромко, но убедительно приказал ему невысокий тип с черными каракулевыми волосами. — Говорить будешь, когда я разрешу.
— А кто вы… ты… — пробовал возразить пьяница-интеллигент, но Сердар подал знак слуге, и Реза так сильно сжал ему руку, что Мурад почувствовал: еще чуть-чуть — и хрустнет. Замолчал.
— Пошли, — мотнул головой невысокий, и его волосатый звероподобный спутник повел ничего не понимающего Мурада к машине — старенькому «форду», стоящему чуть в стороне от входа в «Рваные паруса». Он запихнул работника архива на заднее сидение и сел рядом — мрачный и молчаливый. А невысокий сел на водительское место и, резко обернувшись, заговорил на ломаном туркменском:
— Ну, здравствуй, Мурад Соппы! — он озвучил его фамилию на старинный туркменский лад, как говорили до революции. — Сказали мне, что ты продаешь бумаги, которые не только тебе не принадлежат, но даже всей конторе, где ты работаешь, да и всему этому государству… — Сердар сделал паузу, а Мурад потихоньку начал соображать, что, видимо, настала расплата за его незаконный бизнес. — Завтра, — продолжал между тем незнакомец с нахальными козлиными глазами, — ты мне принесешь этот документ. Но не копию, а оригинал! Ты понял?
— Простите, — пискнул Мурад, — о каком документе речь?
— О том, которым ты торгуешь уже три года… Или больше?
— Нет, не больше… — не стал отпираться Мурад. — Но нам оригиналы нельзя…
— Это меня не интересует. Только помни, что если не выполнишь, то вот он, — Сердар глазами указал на слабоумного слугу, — оторвет тебе голову. Оторвешь, Реза? — страшный волосатый человек глупо осклабился — «Гы-ы!» — но ни малейших сомнений в том, что оторвет, не возникло.
Мурад мелко покивал головой, чувствуя, что хмель стремительно улетучивается. «Ничто на земле-е не проходит бессле-едно…» — вспомнилось ему вдруг ни с того ни с сего. Он подумал было, что можно обратиться в полицию, но поглядел на звероподобного — и передумал. Лучше рискнуть, потихоньку спереть документ — и отвязаться от этих… А кстати, кто они такие?
— Э-э… простите, — осторожно заговорил Мурад. — А можно мне узнать, с кем, так сказать, имею честь?
Сердар не успел продумать, надо ли ему открываться. Он посмотрел на архивиста презрительно, помолчал. А потом решил — какого черта? Что он, боится кого-то? И торжественно сказал:
— Я — правнук великого Джунаид-хана, правителя Хорезма. Мое имя — Сердар Мухаммед Хабиб. А это — мой слуга, Реза. А ты, подлец, торговал моими бумагами. Моими по праву!
Ошарашенный Мурад решился только уточнить:
— Того… самого… правнук?
— Того, того, — раздраженно ответил Сердар. Торжественный момент явно не удался. А потому закончил по-простому: — В общем, если завтра бумаги не принесешь — башку оторву. Понял?
Как не понять? Мурад понял, что влип по-крупному.
Сердар со слугой поехали к женщине, у которой постоянно останавливался Берды-Кяпыр во время своих наездов в Ашгабат. Алла, крашенная блондинка лет сорока, всегда была рада гостям, потому что по нынешним временам это был ее единственный способ заработка. Она размещала их на ночлег, обеспечивала едой и ванной за умеренную плату. И — все. Нет, ну если у кого-то появлялось желание, то… Впрочем, это зависело от настроения Аллы, а также от того, понравился постоялец или нет. Она считала себя очень разборчивой.