Слева от дорожки выстроились в ряд лавочки. На одной из них сидели воспитательницы да покрикивали на малышей, норовивших залезть на высокую горку и скатиться вниз. На радужной карусели катались две девчушки лет пяти, а еще два мальчонки трехлетки копошились в открытой песочнице. Справа перекинулся мостик через воображаемую реку к бревенчатой избушке Бабы-Яги.
Ухоженные клумбы с кустами роз радовали взгляд у входа в здание приюта.
Любимое место Эвелин находилось в дальнем углу дворика. За разросшимся шиповником спрятались металлические паровозик и вагончик. Куст загородил проход, и каждый раз Эвелин приходилось продираться сквозь колючие ветки. Они кололи пальцы, царапали руки, цеплялись и рвали одежду, но она все равно пробиралась сквозь них, усаживалась на скамью в вагончике и фантазировала, что путешествует. В мечтах она побывала во многих городах этого и придуманного сказочного мира, но странствия всегда заканчивались неизменным: ее вагончик каждый раз останавливался у ворот родного дома, где ее встречали родители.
Три года назад Эвелин жила с мамой, папой и няней на окраине города в домике посреди огромного, как ей тогда казалось, сада. В нем было разбито много цветочных клумб. Эвелин любила гулять между ними. Она знала каждый цветок “в лицо” и представляла себе, что разговаривает с ними. Именно там ей впервые показалось, что она слышит голоса цветов. Это открытие так поразило, что она тут же побежала и рассказала маме. Мама с тревогой посмотрела на нее, потом на папу и сказала:
– Ах, какая же ты фантазерка, Эвелин! Не придумывай ерунду!
Во время следующей прогулки Эвелин услышала, как две розы спорили, чей аромат сильнее. Но уже никому ничего не сказала.
“Если не верят, то и не надо, а я все равно слышу”, – решила тогда она.
За годы, проведенные в детском приюте, Эвелин изменилась. В неполные двенадцать лет она была высокой и худой, с острыми, как бритва приютского сторожа, коленками. Вместо роскошных белоснежных локонов, украшенных пышными бантами и блестящими заколками, торчали короткие иголки светлых волос.
Из веселой и дружелюбной она превратилась в замкнутую и молчаливую. Лишь глаза по-прежнему сияли непокорным фиалковым блеском.
Последние десять дней ее с головы до пят покрывали зеленые точки. Да. Да. Да. Она заболела ветрянкой и, если верить старой приютской медсестре, настоявшей на своем излюбленном способе лечения ветряной оспы – мазать прыщики зеленкой, то Эвелин уже не заразна, но, на всякий случай, еще парочку дней, поживет в изоляторе. Медсестра требовала, чтобы Эвелин на прогулке держалась подальше от малышей, и Эвелин наслаждалась одиночеством.
Как хорошо, что у сторожа не доходят руки срубить куст! И она может спрятаться за ним, отгородиться от всего мира. Этот куст шиповника привлек ее внимание, тронул душу. Она не могла понять почему. Может потому, что в приюте ее называли “Колючкой”? Она действительно была “колючей”. За последние три года Эвелин успела пожить в двух подобных заведениях и ни в одном не нашла друзей. Не получалось у нее поверить чужим незнакомым людям.
Доверять она перестала после случая в предыдущем детском доме.
Эвелин жила в комнате с двумя девочками ровесниками. Они учились в одном классе, сидели за соседними партами, обедали за одним столом в приютской столовой. А по ночам, после отбоя, когда не хотелось спать, рассказывали друг другу, что помнили из прошлой жизни.
В детском приюте во время откровенных разговоров Эвелин поделилась с девочками, о чем болтали на окне фиалки, но подруги посмеялись. Они назвали ее выдумщицей и лгуньей, а утром разболтали это другим детям. Как же было обидно! Весь приют потешался над ней.
А через пару недель у Эвелин пропала брошь. Это была обычная стеклянная безделушка в виде прозрачной бабочки. Эвелин хранила ее в полотняном мешочке с цветочной вышивкой в прикроватной тумбочке. Она вернулась из школы и увидела мешочек на привычном месте, но он был пустой. Куда делась брошь? Она напоминала Эвелин о семье. Мама вручила ее Эвелин вечером, перед сном, когда они виделись в последний раз. Эвелин хорошо помнила тот вечер.
Кем работали родители Эвелин не знала. Они часто отлучались из дома, и Эвелин оставалась с няней.
В тот вечер мама была взволнована.
– Эвелин! – громко позвала она, когда вошла в комнату через дверь, ведущую в сад. Увидев, что дочь сидит с кошкой на диване, торопливо приблизилась к ней. – Мы с папой должны уехать… Срочно… – она торопилась, и речь ее сбивалась. – Возьми эту брошь. – Протянула мама на ладони прозрачную бабочку… – только никому не позволяй ее брать в руки… – Она вложила брошь в ладони Эвелин и обхватила сверху своими. – В чужих руках она вспыхнет и обожжет. Не потеряй его, Эвелин, сохрани…