Вскоре Филиар, дежуривший в конюшнях, привел лошадей. Вулкан радостно всхрапнул, увидев меня, а я потрепал его гриве, вдруг осознав, что мне нечем его угостить. Сатран, словно поняв мои мысли, ткнул мне в плечо головой, как бы показывая, что он не злится. Иногда меня пугала его человечность. И от чего лошадей так боялись в Эонике?
“Ну, хоть кто-то на меня не злится!” – подумал я, поглаживая коня. Мысли о Тай все не отступали.
Орителин вышел из хижины, мы забрались на коней и двинулись в путь. К моему удивлению, мы вскоре пересекли границы Академии – айлорам строго настрого запрещали это, - но гармоник, увидев мое удивление, объяснил:
- Для завтрашней лекции мне нужны некоторые редкие виды цветов, которых, к моему сожалению, не найти на территории. Не беспокойся, ректор разрешил тебе сопровождать меня.
Я кивнул. Через время мы оставили Академию далеко позади, выехав на Западный трап, который вился через Гларианский лес, названый в честь гегемона Глария Эргада. Начинался легкий дождь.
Покачиваясь в седле, Орителин без умолку говорил:
-…эти растения обладают невероятными антисептическими свойствами! Их использовали даже первосозданные, что доказывает их полезность в деле…
Я почти не слушал. В течение всех пяти дней одиночества я мечтал поговорить с мастером, расспросить у него про книгу, про его путешествия, его жизнь, - но сейчас я думал о другом. Густой мрачный лес, серые облака, дождь, постоянное упоминания слова “цветы”, - все это напоминало мне о Тай. И о том, как я поступил с ней.
-…и это еще более приумножает свойства рыжеягодки! А то, что она…
Я понял: Тай была абсолютно права на мой счет. Я не только предал ее, но сделал это как можно более… гадостно, если можно так сказать. Покидать близкого человека, когда его нет рядом, чтобы не смотреть ему в глаза, убегать как трус, - что может быть хуже?
-…чем больше лепестков, тем, конечно, лучше, но…
Тем более, в отличие от меня, она жертвовала многим ради наших отношений. Она была дочерью знатного элана – пусть и обедневшего, - а я кто? Ритар как-то проговорился, что их отец был вне себя, когда узнал, что его дочь рядом с каким-то оборванцем – наверняка он хотел удачно выдать ее замуж, чтобы раздать долги. Но Тайлан сопротивлялась всем – отцу, подругам, прочим родственникам – ради меня. А я ее просто кинул для того, чтобы бежать неизвестно куда…
Я выругался, и только потом сообразил, что сделал это вслух.
Орителин замолк на слове, и лукаво поглядел на меня.
- Да ладно, мог бы просто сказать, что тебе это не интересно.
Я покраснел.
- Простите, мастер, я не поэтому поводу. Просто… задумался.
Он улыбнулся, поворачивая Титана влево по трапу.
- Хотя, я согласен, что слушать о свойствах лесных цветов Западного Хребта – не лучшее развлечение в жизни. Я сам не любил, когда Гелионид рассказывал… - он осекся, и сменил тему: - Кхм… давай о другом. Что насчет колесниц? Поучаствуешь?
Я слышал, ты хорошо управляешься с этими штуками, а приз очень хорош.
Я кивнул. Я действительно умел обращаться с колесницей, но пока не думал об этом. И вообще, стремиться побеждать во всяких первенствах – не в моем духе.
- И ты даже не спросишь, что за приз? – удивился Орителин.
Я вздохнул.
- Что за приз, мастер?
- А я не скажу, - он серьезно посмотрел на меня. – Пока не услышу, чем ты так встревожен.
- Я не…
Я умолк, размышляя. Рассказывать кому-то о своих душевных терзаниях – явно не обо мне, но Орителин… Каким-то образом гармоник внушал мне доверие. Этого не объяснить словами, но, наверняка, ты знаешь, что в жизни – очень редко – иногда встречаются люди, которым ты хочешь довериться. Это был тот самый случай, - тем более, я помнил, что после первого разговора с гармоником мне значительно полегчало, так что…
Я сдался. Слова лились из меня, и я рассказал ему все: от нашего знакомства с Тай, до того момента, как мы встретились на нашем месте у озера.
Когда я замолчал, Орителин покачал головой.
- Да, характер у нее что надо.
- Она прекрасная, мастер. – проговорил я, глупо улыбаясь. – Остроумная, красивая, заботливая…
Орителин посмотрел на меня.
- Но тем не менее это не помешало тебе предать ее ради своей мечты.
Из уст другого человека эти слова пронзили меня, словно копьем, но усилием воли я подавил разгоравшееся внутри пламя, - в конце концов, я мог ничего и не говорить ему.