Сокровище Хаоса. Книга 1. Глава 10
"Не более удара сердца"
Вот так и прошли четыре оборота моей беззаботной жизни. Ты, наверное, удивлена, что, когда нога полностью зажила, я не отправился в лагерь к остальным парням. Но не стоит удивляться: Орителин, подмигнув, сказал, что нога еще не готова к серьезным нагрузкам и бла-бла-бла… На самом же деле я уверен, что он просто не хотел лишать меня (а может, и себя) той идилии, что поглотила мою жизнь, и к которой я так быстро привык.
Однако вскоре все рухнуло само собой.
Это случилось ранней осенью, когда до возвращения парней оставался всего один оборот. Следуя привычке, мы с Орителином проводили послеобеденный колокол в Гавани, любуясь морем и упражняясь в игре на скрипке. К тому времени я уже делал значительные успехи во владении этим нетрадиционным для Эоники инструментом, но часто совершал ошибки в сложных партиях.
Так случилось и тогда. Перейдя к эпилогу – самой сложной части – “Нападения” Версульта Эменского, я сделал фатальную ошибку: вместо высокой ми сыграл более низкую ре, отчего прекрасная мелодия рассыпалась впрах. Печально вздохнув, я отложил инструмент и виновато глянул на Орителина. Гармоник слегка улыбался, не отрывая взгляда от морской глади.
- Наверное, я никогда не смогу играть как Йеро, - с раздражением сказал я и внезапно понял, что при упоминании друга мое сердце слегка заныло. За эти четыре оборота я вспоминал друзей нечасто, довольствуясь обществом Орителина и Тай, но теперь ощущал легкую грусть.
Орителин, конечно, это заметил. Иногда мне казалось, что этот человек замечает абсолютно все.
- Скучаешь по ним? – мечтательно спросил он.
- Да, но… - я вздохнул. – Знаете, я всегда чувствовал себя как бы в стороне от них. Никто из моих друзей никогда не разделял моих стремлений… я знаю, что они не верят в мои мечты. – Я взял камешек и запустил его по морскому полотну. – Я не виню их. Они просто… другие. Сейм еще слишком мал. Ритара поглощают плохие новости из дома. Йеро и Марс… просто другие, не знаю, как это объяснить. – Я помолчал. – В некоторые моменты я просто уверен, что они считают меня безумцем. Однажды я хотел поговорить с ними про “ТВН”, а они даже не захотели слушать!
Орителин улыбнулся и пожал плечами.
- Не знаю, можно ли их за это винить. “ТВН” отвергли даже величайшие умы Элании, один даже назвал ее “баландой, недостойной его собаки”. Так что твои друзья проявили величайшую благосклонность к моему труду, если просто не захотели о нем говорить. – Он тоже взял камешек и запустил по воде. – Но, если по сути, то все дело не в целях, а в приоритетах конкретных людей. Сам подумай. Для Сейма приоритет стать художником, чтобы вытащить из бедноты свою большую семью. Марсал желает показать отцу, что чего – то стоит. Ритар хочет вернуть дому былую честь и влияние, а Йеро… просто чего-то хочет, не знаю, что именно. И для всех них эта личная цель куда важнее цели Элорина, который стремится достичь величия и оставить след в истории. – Он посмотрел на меня. – Я прав?
Я рассеянно кивнул, переваривая его мысль.
- Как говорил один великий человек, - продолжал гармоник, - “… не все люди могут обладать великими стремлениями, но их мизерные мечты, переплетаясь нитями Бытия, иногда помогают в достижении более великой цели".
Я нахмурился и посмотрел на него, ожидая разъяснений.
- Если по простому, - улыбнулся гармоник, - то нельзя винить людей в том, что они большее переживают за свои планы, даже если они гораздо ничтожнее твоих. Лучше бросить все силы на реализацию своей цели, и тогда маленькие мечты твоих друзей воплотятся сами собой. Став кем-то значимым, ты сможешь облегчить им жизнь.
Я обнаружил, что киваю. Орителин был прав, как всегда.
- Кто он? - спросил я. – Тот великий человек, о котором вы вспоминали?
Орителин молчал так долго, что я думал, что мой вопрос так и останется “мертвым”.
Но гармоник все - таки заговорил:
- Гелионид Даргонский, - прошептал он.
Я кивнул. Каждый эоник знал это имя.
- Основатель эланской Лиги и автор десятков научных трудов, - рассеянно проговорил я, вспоминая то, что слышал о нем на лекциях.
- Сотен трудов, - поправил Орителин. – Великий политик и ученый. Абсолютный гений, одним словом.
- Вы вспоминали его много раз, и сейчас говорите так, будто близко знали его.
Орителин кивнул, но промолчал. Но я увидел кое-что в его лице, и поэтому не сдавался.
- Он ведь из вашего прошлого, верно? Еще одна часть “большого” вопроса?
Орителин повернулся и посмотрел мне в глаза. В тот момент я понял, что именно изменилось: лицо гармоника стало более… мягким, глаза – далекими, будто в тот момент гармоник вновь переживал сцены прошлого. Орителин наконец сдался; он был готов мне все рассказать.