Вот такой была история, где погибли мои друзья. Тогда, в темном бараке, я подумал, что больше всего в жизни не хотел бы, что бы моя история смерти была такой же – глупой и нелепой, плодом случая. И лишь спустя солнцеобороты я понял, что смерть зачастую вообще лишена смысла, и нет в ней никакой славы.
Но это было потом, намного позже. Тогда же я был настолько глуп, что меня заботила бесславная смерть.
Вынырнув из мыслей, я посмотрел на Края. Рыжеволосый великан, весь в ссадинах и синяках, стоял недалеко от нас, баюкая перевязанную в локте руку; его взгляд был обращен прочь от костров, к морю. Странно, но как изменилось мое мнение об этом человеке за последнее время! Когда Сейм впервые упомянул его в своей истории, я был готов клясться всем Арденом, что это он убил моих друзей, и уже хотел нестись в ночь, чтобы мстить…
Но все оказалось иначе. Край был героем, вне всяких сомнений. Да, он не спас Марсала и Йеро, но спас Ритара, рискуя собственной шкурой, в то время как мог отпустить его руку, и точно остаться в живых. Наверное, он почувствовал мой взгляд, потому что повернулся и встретился со мной глазами. Я кивнул, - и он кивнул в ответ. Я безмолвно выразил благодарность – он безмолвно принял ее.
Колыбели вспыхнули сильнее – наверное, пламя достигло сосудов со специальным раствором, который увеличивал силу огня. От резкой вспышки Сейм дернулся, и я обнял его за плечо. Краем глаза я увидел на его шее клык – амулет Марса, который тот получил от отца. Сейм сказал, что перед тем, как Марс ушел с остальными за хворостом, он подарил его Сейму, так как знал, что амулет ему очень нравится.
Марс сказал, что ему он уже принес счастье по имени Илира.
Самой Илиры, кстати, я нигде не видел. Как не видел и родителей погибших парней. От Орителина я слышал, что Алай послал по вестьпламени уведомление семьям о смерти, но ответа ни от кого не пришло. Мы почти ничего не знали о семье Йеро, а отец Марса, как сказал Орителин, наверняка был настолько пьян, что даже не прочитал известие. После двух дней ожидания Алай принял решение о сожжении, - из гигиенических соображений тело Йеролина уже требовалось придать огню.
Вот примерно так все и проходило. Когда солнце почти село за горизонт, толпа разошлась, - согласно традиции, после сожжения наступало время погребального пира. Холм опустел, я остался последним.
Тогда, оставшись в одиночестве, обдуваемый соленым ветром и глядя на догорающие останки своих друзей, я понял, что во мне что-то изменилось. Чем моложе человек, тем менее острее он ощущает присутствие смерти. Она кажется такой далекой, будто его молодость не пройдет никогда, будто его не постигнет та же участь, что и всех. Я не был исключением.
До того дня, когда увидел мертвые глаза Йеро. Когда впервые ощутил зловонную близость смерти.
И это изменило меня, заставило смотреть на вещи более трезво, показало, что жизнь может закончиться в любой момент. Внезапно я понял, что в жизни нужно использовать любой шанс, потому что другого может не быть.
И когда я повернулся и зашагал на пир, то уже принял внезапное решение. Даже не осознавая, насколько сильно оно приблизило меня к смерти.
***
- Меня действительно беспокоит Ритар, - произнес Сейх, перекрикивая шум зала. – Сколько он уже в Лазарете?
Я пожал плечами, рассеянно ковыряясь в своей тарелке. Мы сидели в углу Большого зала, как обычно за пятиместным столом. С той лишь разницей, что теперь места Йеро и Марса заняли Филиар и Сейхиан. В другой день я, возможно, почувствовал бы гнев, - как бы то ни было, Фил и Сейх заняли места моих погибших близких друзей, - но тогда я был слишком погружен в размышления.
Да, я принял внезапное решение, но верно ли оно? Что, если ничего не получится? Что будет, если оно еще сильнее отдалит меня от цели? Это действительно то, чего я хочу в жизни?
Вопросы, вопросы, вопросы. Со мной так было всегда: чем спонтаннее решение, тем больше вопросов возникает потом. Но такова была моя сущность: я всегда слушался своего сердца.
Шум, царящий в зале, внезапно стих. Подняв голову, я увидел Алая, поднимающегося на помост; на ректоре был халат багрового оттенка – траурный цвет, согласно традиции. Подождав мгновение, пока не наступила абсолютная тишина, ректор прокашлялся и начал речь:
- Я буду краток. – Он обвел весь зал глазами, словно выискивая того, кто бы возразил. – Как вы знаете, Марсал из Евтахии и Йеролин из Вельготты, двое айлоров, наших друзей, наших братьев, простились с жизнью во время прохождения лагерного сбора. Да, мы все скорбим, но таков их путь, начертанный в книге Бытия. Я молю Мудрость о терпении и успокоении наших душ и сердец, но сейчас мы проливаем это вино в их память, и в их вечную славу. – Алай поднял свой кубок, несколько капель пролил на пол, а остальное выпил залпом. За ним повторили все остальные, после чего разносчики наполнили кубки вновь. – Но есть еще кое-что. Я хочу, чтобы вы все знали айлора Края из Йелара как героя, рисковавшего собой для спасения чужой жизни! Уверен, Отвага станет первым из многих шрамов, которые ты получишь. За героя! – И Алай поднял кубок вверх, салютуя Краю, а затем отпил. Мы все повторили. – И последнее. Посоветовавшись с мастерами, мы решили не отменять гонку на колесницах, - она пройдет в память о наших усопших братьях. Думаю, пришло время объявить, что победитель отправится в Тиры, во дворец правителя, где будет приставлен в качестве помощника к одному из членов Народного собрания. – По рядам пошел шепот: айлоры были под впечатлением. – Но двое айлоров, Край и Ритар, выбыли из числа участников, и нам нужно заполнить пробелы. Есть желающие?