Однако тоска мгновенно отступила, когда вдали раздался звон первого ночного колокола – мой сигнал. Наступила полночь. В это время Академия полностью погружалась в сон, не считая несколько неудачливых магистров, которые должны были нести ночную вахту, - но, вне сомнения, сладко спали в уютных сторожевых. Кто вздумает нападать на Академию, не говоря уже о том, чтобы с нее бежать?
Была еще одна причина, почему именно это время. Актанор, согласно легенде, бежал с плена Братства Десяти в полночь, совершив невозможное. Я решил не отставать от своего героя.
Предвкушение затопило меня; от тоски не осталось и следа. Я глубоко вдохнул, чувствуя привычное при возбуждении покалывание кожи головы. Пора.
Осторожно поднявшись, я сел на лежаке. Привыкшие к темноте глаза ясно различали все вокруг – этого я и хотел добиться, просыпаясь пораньше. Все вокруг было тихо, никто не набросился на меня из темного угла, пытаясь остановить. Я слез с лежака, быстро натянул сандалии, затем быстрым движением нашарил мешок и прижал его к себе.
Опять тишина. Отлично. Теперь оставалось только выйти из спальни, что было не трудно – никто не запрещал выходить по нужде. Прижимая мешок с вещами к боку, я двинулся к выходу.
- Все - таки уходишь?
Я застыл. Лишь через удар сердца я узнал голос. Сеймос.
- Спи, Сейм, - небрежно ответил я, поворачиваясь в его сторону и зевая, изображая сонный вид.
Сейм лежал на своем месте, по левую сторону от меня. Он натянул простыню до подбородка, ткань облегала его тощее тело. Ему было четырнадцать, - в одном бараке могли жить мальчишки с разницей не более двух лет, - но даже для такого возраста он был мал, отчего многие дразнили его за это.
- Не ври, - тихо сказал он, глядя в потолок. – Я наблюдал за тобой в последнее время. Ты хочешь бросить нас.
Я глубоко вздохнул: вот почему я хотел уйти незамеченным. Тоска возвращалась.
- Не глупи, - огрызнулся я. – Мне по нужде надо.
- Для этого ты взял с собой целый мешок вещей?
Я мысленно выругался – если Сейм смог это заметить, значит, мог кто-то из мастеров или магистров. Я подошел к нему.
Многие говорили, что мы похожи: волосы цвета золота, голубые глаза, пухлые губы. Это было так, но различий я видел больше: нос Сейма был более коротким и вздернутым, а лицо круглым и пухлым; подбородок разделяла ямка. Я же имел скуластое лицо с сильным подбородком, и немного длинный, как мне казалось, нос. В отличии от Сейма, который практически избегал изнурительных физических занятий мастера Эссы, оберегая свои руки художника, я посещал их постоянно, и от этого был более сухим и сильным.
Но, да, - мы действительно были похожи. И это одна из причин, по - которой я был так к нему привязан.
- Сейм, я хотел сказать… - начал я, - ну… ты понимаешь.
Он покачал головой.
- Не понимаю. Зачем бежать отсюда? – Он посмотрел на меня. – А как же Тай?
С этим именем во мне все сжалось – оно было той причиной оставаться здесь, что многие дни перевешивало во мне намерение бежать.
- Она поймет, я уверен, - вздохнул я. – Возможно, если мне повезет и я стану тем, кем хочу, я заберу ее отсюда. И тебя тоже.
Сейм молчал. Наверняка он считал, что в темноте я не увижу его слезы. Он ошибался.
- Ты должен меня понять, - прошептал я, - это место давит на меня. Там, в мире, все происходит без нас, ты понимаешь? – Он смотрел на меня. – По выпуску ты станешь художником, возможно, лучшим во всей Эонике, - правители будут ждать целые обороты, чтобы ты нарисовал их портреты. – Я помолчал. – А кем стану я? У меня нет особых талантов, ты знаешь это. Что ждет меня? Что изменится от того, уйду я отсюда сейчас или через два года?
Резким и неловким движением Сейм вытер слезу, покатившуюся по щеке.
- Я хотел бы уйти с тобой, но…
- Не говори ерунду, - оборвал его я. Сейм был из бедной большой семьи, и все они надеялись только на него. – Твое место здесь, Сейм. Ты должен доучиться и помочь семье.
Он кивнул.
- Я недавно нарисовал… - его тихий голос дрогнул. Сейм внезапно вытащил из под простыни небольшой кусок бумаги. – На память.
Я взял листок. Рисунок изображал на одной стороне меня, на другой – Сейма. Только лица, исполненные быстрыми небрежными мазками углекисти, но от этого не менее прекрасные. Парень обладал во истину великим талантом.
Я обнаружил, что улыбаюсь.
- Спасибо, - я протянул ему руку, он взял ее за предплечье, и мы вместе тихо произнесли: - Друзья навеки, друзья навсегда, пока мир не рухнет, и не высохнут моря.