Сейм улыбнулся: он любил эту игру. Мгновение мы смотрели друг на друга, затем я отпустил его руку и положил рисунок в мешок. Нельзя долго задерживаться.
- До встречи, - натянуто улыбнулся я. – Сейм, я надеюсь, что ты оставишь это в тайне.
Сейм кивнул, затем перевернулся на бок, укрывшись простыней, и пробурчал:
- Надеюсь, ты не захочешь прислуживать какой-то богатой старухе. Йеро говорит, они ужасно…
Последние его слова я не услышал – уже пробирался по темной спальне, лавируя между спящих парней, которых знал всю жизнь. Марсал, Йеро, Филиар. Последняя койка перед входом принадлежала Сейхиану, и я осторожно обошел его, стараясь не зацепить вытянутую руку.
Я вышел из спальни. Четверть пути пройдено. Изображая сонного человека, я начал брести по коридору к выходу. Никого не было. Лишь в конце длинного коридора, из-за двери мастера Никара, послышался шум и… женский смех? Никар частенько напивался, но неужели он привел в Академию женщину? Я многое отдал бы, чтобы заглянуть в его комнату, но переборол себя и, ускорив шаг, выбрался из барака.
Отойдя в сторону от света масляного фонаря, светившего над бараком, я глубоко вдохнул, наслаждаясь свежим весенним воздухом; нужно было осмотреться. Как и предполагалось, Академия глубоко погрузилась в сон; темные очертания десятков бараков и Магистрата в тумане напоминали тела чудовищ из Пепельной Войны, притаившихся для нападения. Нужно сказать, что тогда на территории находилась только половина всех айлоров – весь женский корпус магистр Эсса увела на ежегодный лагерный сбор, проходящий в Гларианском лесу примерно в одном десятидневье пути к западу от Академии. Когда они вернутся, настанет очередь парней.
“Только теперь без меня” – предвкушая свободу, подумал я.
Избегая освещенных участков, я начал передвигаться на юг. Половина пути уже пройдена(?). Теперь оставалось только пересечь лагерь и добраться до конюшен, где около оборота назад я обнаружил кое-что древнее и опасное, но сулившее свободу. Я был готов рисковать.
Лавируя в тенях бараков, я оставил позади жилую часть мужского корпуса и вышел к величественному зданию Магистрата. С колоннами из белого мрамора, огромными окнами и колоколом на вершине, многоэтажная громадина нависала над всей Академией, словно следя за каждым ленивым айлором. В основном ее использовали для лекций в холодное время, а также для различных празднеств, когда ректор Алай принимал высоких гостей. Магистрат был прекрасен, хотя, как я слышал, не годился даже в подметки своему брату из эменской Великой Академии, который был создан еще первосозданными. После Войны люди так и не смогли построить ничего подобного.
Через несколько мгновений Магистрат остался позади. Я свернул влево и ускорил шаг – до цели оставалось совсем немного. И вправду, островерхие конюшни вскоре показались впереди. Я замедлился, снова чувствуя тяжесть в сердце: вскоре меня ждало прощание с еще одним другом.
Зайдя в первую конюшню, я развязал свой мешок. Послышалось ржание.
Его звали Вулкан. Абсолютно черный сатран, с длинной гривой и глазами, полными огня. Более высокий, чем эонийские лошади, Вулкан был в разы сильнее и выносливее, - его тело бугрилось мышцами. Сатраны – древнейшая джераитская порода, разводившаяся еще до Войны – были невероятно умны, и даже в Эонике, где почти все народы боялись и избегали лошадей, стоили горы денег. В Академии, где по приказу гегемона Артелая молодым людям прививали любовь к этим животным, было много лошадей, но сатран только один.
- Привет, - я улыбнулся, доставая из мешка морковь. – Ты не спишь?
Вулкан всхрапнул, покачав гривой, но морковь не взял. Он смотрел мне в глаза, и я мог бы поклясться, что он знает о побеге.
- Ты чего, друг? – прошептал я, гладя его по голове. – Не голоден?
Конь смотрел на меня, потом медленно потянулся к руке и взял морковку.
- Молодец, вот так, – улыбнулся я, доставая следующее лакомство.
Он съел еще много – сатранам требовалось много пищи. Я кормил его, вспоминая нашу дружбу. Четыре солнцеоборота назад ректор Алай привел меня в эту конюшню и показал молодого сатрана, сказав, что это подарок от родителей. Он не ответил, почему они не подарили его сами, а я не стал настаивать, - он никогда не отвечал на такие вопросы, а я был слишком увлечен подарком. Я назвал его Вулканом – так в Эонике называли огнегоры, которыми был усеян весь Джерай, – и с тех пор мы были друзьями.
Но всему когда-то приходит конец.
- Извини, я не могу взять тебя туда, - сказал я, когда Вулкан съел последний овощ. – Я бы очень хотел, но…- я посмотрел на него и прижался лбом к его лбу – прощай, Вулкан.