“… ТЫ САМ ВИНОВАТ В СМЕРТИ СВОИХ ДРУЗЕЙ”.
После этого я всегда просыпался. Наверное, я кричал, потому что вскоре приходил один из дежурных магистров и вводил новую дозу наркотика. Я отказывался, не желая вновь видеть лица друзей, но ремни на ночь пристегивали крепко, и я ничего не мог поделать. Я старался сопротивляться проклятому лекарству, но уже через несколько мгновений вновь был поглощен кошмарами.
Странно. Орителин говорил, что этот настой не вызывает сновидений. Но почему у меня их было так много?
Гармоник не знал, лишь пожимал плечами. В те дни полузабвения он был единственным, кто приносил мне утешение. Словно луч света посреди кромешной тьмы.
Думаю, в те дни я полюбил его еще сильнее.
Я не стал говорить ему о словах Края. Просто еще не знал, что вообще делать с этим признанием. Во время пришествий гармоника, я просто наслаждался его игрой на скрипке, историями и поучениями. Мы много обсуждали “Теорию великой нации”, и я заметил, что Орителин выглядит намного лучше. Использование Заветов очень сильно измотало его, он словно постарел на пятнадцать солнцеоборотов, - но хороший отдых пошел ему на пользу.
Как и мне. Вскоре даже начали разрешать гулять по палате, держась за стены или за плечо магистра, потому что ноги были словно чужие. Наркотика вводили меньше с каждым днем, и теперь, когда мой сон был не так крепок, кошмары отступили.
Однажды я даже проснулся ночью из-за странного шума на улице, в окнах мелькали огни и слышались тревожные голоса. Посмотреть в чем дело я не смог – ремни все еще крепко держали меня.
Мое состояние улучшалось с каждым днем. И я думаю, что дополнительную силу давал гнев на Края. Однажды поздней ночью, внезапно проснувшись, я вспомнил цитату из “Теории великой нации”:
“Мы, эланы, дорогие братья, венец развития личности, однако в тоже время являемся низшими из существ, ибо жажда мести плещется в нашей крови от рождения…”
Точнее не скажешь. Поганые куски дерьма.
Лежа в абсолютной темноте, я размышлял над этим. К тому времени пламя гнева уже сменилось на леденящую ненависть. Я размышлял всю ночь, но так и не смог понять поступок Края. Если мотивация Ритара и Тай была ясна - все дело в деньгах, - то Край представлял собой воплощение истинного элана: жесточайшая месть за любое оскорбление.
Той же ночью я решил, что он должен понести наказание. Чего бы мне это не стоило.
Я решил не пороть гарячку, и сперва рассказать все Орителину. И лишь через мгновение вспомнил, что гармоника нет в Академии – на несколько дней он уехал по делам в Гильнар. Ладно, тогда я решил дождаться утра и рассказать все Алаю. Ректор производил впечатление рассудительного человека, и я надеялся на его помощь. Если же нет… у меня были и другие идеи.
Но Край все равно должен был ответить за то, что сделал.
Остаток ночи я провел в воспоминаниях. О тех днях, когда я играл с Сеймом, боролся с Марсом, и пел с Йеро. Когда Тай была моей возлюбленной, а Ритар – просто вечно печальным другом. В ту ночь я понял, что не ценил друзей, когда они были рядом.
А теперь я остался один.
Так ты знаешь, что такое истинная боль? Истинная боль, это осознание полного одиночества.
А я был один во всем Ардене. И от этого рыдал так, как никогда до этого, и никогда после.
***
-… и с этими словами он вышел с комнаты, - завершил я свой рассказ.
Алай, сидевший на стуле прямо возле моей кровати, сильно хмурился, отчего его жесткое угловатое лицо становилось еще более угрожающим. Карие с золотым оттенком глаза пристально смотрели на меня, словно искали признаки сумасшествия.
Некоторое время мы сидели в тишине.
- Это невозможно, - нарушил молчание ректор своим глубоким голосом. Несмотря на раннее утро, он был облачен в роскошный халат багрового – траурного – цвета. – Парень, у Края есть железные доказательства и свидетели, которые подтверждают его неучастие в этих делах. Тем более, он дважды герой! – Алай помолчал, размышляя. – Элорин, - произнес он более мягко, - я понимаю, что ты тоскуешь по своим друзьям, и, наверное, сильный удар головой сказывается, но советую тебе хорошо думать, прежде чем обвинять людей в таких поступках.
Я нахмурился.
- Дважды герой?
Алай глубоко вздохнул, будто должен был рассказать страшную тайну.
- Да, дважды герой. Два дня назад Край сумел отразить нападение бандита на Академию, хотя и был ранен. Сейчас он находится здесь, недалеко от тебя.
Я вспомнил шум и огни в одну из ночей, и медленно кивнул.
- Элорин, Край спас всех айлоров от возможного горя, - мы не знаем, какую цель преследовал тот человек на территории Академии, и что могло бы случиться, если бы он ее достиг, - продолжил ректор. – Уже второй раз Край рискует жизнью ради спасения других. Да, Край кажется… жестоким, но не думаю, что он способен на то, что ты рассказываешь.
Я едва не засмеялся в ответ. Теперь Алай казался не таким уж и проницательным, как раньше!
- А что с расследованием? – Спросил я после размышлений. - Вы узнали, кто отравил Вулкана?
- Когда Край обнаружил этого бандита… все изменилось. Мы не знаем, сколько он находился на территории Академии, вполне может быть, что довольно долго. Так что мы предполагаем, что Вулкана отравил именно он.
- Но зачем убийце травить именно мою лошадь? – удивился я.
Алай пожал плечами:
- Жаль, но он сам не смог нам этого сказать – удар Края пришелся в самый кадык, так что он не долго протянул. Однако, это самая правдоподобная версия. Лучшей у нас нет.
Я хотел возразить, но по виду Алая понял, что смысла в этом нет. Наверняка ректору было просто удобнее все свалить на заблудившегося беспризорника, чем и дальше проводить все эти расследования. Смерть бедняков вроде Сейма или Марса никого не интересовала.
Пока я размышлял, ректор поднялся со своего стула и осторожно похлопал меня по плечу:
- Мне пора. Поправляйся, айлор. Скоро тебе предстоит путь в Тиры. – С этими словами он направился к выходу, но остановился у двери. – А, совсем забыл. Сейхиан и Филиар передают тебе привет и желают выздоровления. Увы, они не могут прийти – мы не знаем, были ли у бандита сообщники на территории, поэтому в мерах безопасности переселили всех айлоров в Магистрат без возможности выйти в ближайшие дни. Но как только мы хорошо все обыщем, они обязательно тебя навестят. – Он махнул рукой. – Выздоравливай. – И вышел.
Я снова остался один. План с Алаем не подействовал. Если честно, только в тот момент я понял, насколько он был глупым: неужели я и в правду думал, что ректор пойдет против сына Аристиона, имея в доказательство лишь мои слова?
Нет, конечно, это было глупо. И поэтому я должен был придумать что-то другое.
Остаток дня я, хромая по палате, во всю напрягал мозги, пытаясь придумать наказание, достойное Края. Уже после ужина, я внезапно вспомнил слова Алая:
“Сейчас он находится здесь, недалеко от тебя…”
Меня осенило. Схема дальнейших действий возникла сама собой, я видел все это перед глазами. Меня затопляла неистовая радость, когда я представлял, как будет сладка моя месть…
Но я подавил эйфорию и лег в постель – скоро настанет время очередного ночного наркотика. Нельзя принимать такие решения вспех. Нужно все обдумать. Все решить…
Кого я обманываю? Решение было принято в тот же миг, как оно пришло мне на ум.
Решение, которое навсегда изменило мою жизнь. Но о котором я не жалел ни разу после.
И не жалею до сих пор.