Тогда пламя во мне уже переросло в огненную бурю. Я лихорадочно искал, чем бы ударить Никара, но ничего в голову не приходило – руки и ноги были сильно прижаты к стене. Я хотел ударить его лбом, но и это нее подходило – слишком мало места для замаха.
Но когда Никар наклонился ко мне почти вплотную, я придумал.
- И ты… А-а-а-а!
Я со всей силы впился зубами ему в нос. Никар заорал от боли и отпустил меня, закрывая лицо руками. Получив свободу, я бросился вперед, но мастер внезапно резко развернулся и врезался в меня плечом. Удар вышиб из меня воздух, и я упал на пол, споткнувшись об одно из ведер.
Когда дыхание пришло в норму, Никар уже нависал надо мной; из его ноздри текла тонкая струйка крови.
- Кусать мастера? Так нельзя. – Его нога впечаталась в мой живот.
Я вскрикнул, тупая боль разлилась по телу. Свернувшись калачиком на полу, я сжимал живот и судорожно хватал ртом воздух. Где-то вдали послышался шум.
- Вставай! – Он ударил снова. – И бейся! – Удар. – Как твои герои из сказок! – Удар. – Как мужчина! – Удар. – Бейся! – Никар замахнулся снова, но в это время кто-то вбежал в кладовую.
Я услышал голоса и перевернулся. Маленькую кладовую заполняло много людей, Никар что-то говорил самому высокому из них. Я узнал его – Алай, ректор Академии. Высокий, широкоплечий, полностью лысый, он нависал над Никаром, словно гора. Алай что-то кричал низким голосом, указывая на меня, широкие рукава его халата, скрывающего все тело, болтались в разные стороны.
Ко мне подошел один из магистров.
- Как ты? - спросил он, осматривая меня.
Я пошевелился. Не считая разбитого носа и многих ушибов, серьезных повреждений не было. Пьяный, Никар не смотрел куда бьет, и от этого его удары в основном приходились по ногам и телу.
Магистр подал мне руку, и я встал, слыша обрывки слов ректора:
-…не только пьян, ты еще и притащил в Академию ту шлюху!
- Он хотел бежать! – Ответил Никар.
- Он будет наказан! – Алай посмотрел на меня грозным взглядом. – Но сейчас я говорю про тебя, Никар! Ты напился, привел женщину, а потом избил айлора, за которого должен отвечать! – Алай замолчал и поправил свой растрепавшийся халат. – Сейчас же убирайся из Академии. Утром… нет, сейчас же я доложу гегемону Артелаю о твоих выходках.
Алай церемонно повернулся и зашагал ко мне, показывая ошарашенному мастеру, что разговор окончен. На лице Никара читался ужас от осознания того, что с ним будет, когда гегемон узнает о такой выходке. Он тяжело дышал, желваки ходили по скулам, а кулаки плотно сжаты. В следующее мгновение он сделал то, чего я не мог ожидать даже от такого говнюка как он: Никар подобрал с пола один из заостренных кольев, которые использовали для укрепления стойл, и с ревом кинулся на ректора.
Все произошло мгновенно. Я смотрел, как рука Никара опускается, и был уверен, что сейчас кол вонзится в шею ректора. Кто-то закричал.
Алай мгновенно ушел в сторону, руками перехватив удар Никара. Опьяневший мастер издал сдавленный звук, когда одна рука ректора обрушилась на его грудь; он выпустил острый кол из пальцев и упал на колени. Алай крутанулся на месте, схватив кол с земли, а затем нанес сильный удар по лицу Никара тупым концом. Глухой звук – без чувств мастер повалился на землю.
Я обнаружил, что стою с открытым ртом.
- Уберите его, - приказал Алай магистрам, и двинулся ко мне.
Я смотрел, как он приближается. Алай обладал репутацией сурового, но загадочного человека. Говорили, что он бывший воин, но я почему-то так не думал. Он был кем-то другим. Во всяком случае, мало кто мог смотреть ему в глаза.
Но я мог. Зачем бояться чьих-то глаз?
- Ректор, - я кивнул.
- Айлор Элорин, ты хотел бежать, - Алай не спрашивал, он утверждал.
Я подумал, что врать ему бесполезно.
- Да, ректор, - ответил я.
- Как?
- Через подкоп в заборе, - соврал я. Подумал, что лучше никому пока не знать о моей находке. – Я пришел сюда попрощаться с Вулканом, и найти лопату для подкопа. Тут меня и нашел мастер.
Алай изучал меня. Я видел это по напряжению, возникшему на его худом жестком лице.
- Ты нарушил правила, айлор, - наконец сказал он. – Бежать строго запрещено. За нарушение ты будешь выпорот у Магистрата. Прямо сейчас. А после – ночь в Ямах. – Он кивнул одному из магистров. – Разбуди всех, собрание на площади через десять минут. – Он посмотрел мне в глаза. – Пусть это будет уроком для всех.
Когда он ушел, я облокотился спиной о стену и съехал на пол. В голове шумело не только от удара, но и от мыслей. Я был так близок к цели! Но Сейм… почему он рассказал о побеге Никару? Я был уверен, что он не предаст.
Я сидел и думал, пока не подошел магистр и не увел меня на публичное наказание.
В ту ночь ледяная клетка поглотила еще одну мою мечту. Но я был уверен, что она никогда не погасит мое пламя.
***
Менее чем через час я стоял на высокой каменной платформе на площади у Магистрата, которую в Академии называли Кричалкой за те звуки, которые обычно издавал провинившийся айлор, который оказывался здесь. Ты можешь удивиться, но в Академии такие наказания были довольно обычным делом: считалось, что будущей элите гегемонии мало освоить базовые науки, но даже более важно научиться дисциплине. Однако, мой случай был особенным.
Еще никого не посылали на Кричалку глубокой ночью, при этом подняв по тревоге всю Академию.
Конечно, айлоры были недовольны – кому понравится просыпаться ночью и тащиться через всю Академию, чтобы посмотреть на порку неудачливого “дезертира”? Пока толстый магистр завязывал мне руки вокруг длинного шеста, стоявшего в центре Кричалки, я слышал обрывки фраз сонных зрителей:
- …вот урод!
- Нас подняли из-за него?..
- …чего ему не нравится?
Они не понимали. Никто не понимал. Для всех них Академия была мечтой, никто даже не осмеливался мечтать о большем. Когда магистр, надежно связав мои кисти, отошел, гул толпы усилился – их сон прошел, отступив перед натиском жажды зрелища. Они желали услышать мои крики – своеобразная расплата за прерванный сладкий сон.
“Не вздумай кричать” – приказал я себе, оборачиваясь чтобы найти в толпе Сейма и заглянуть ему в глаза.
В этот момент раздался хлопок - плеть обняла мою спину.
Я сдавленно выдохнул, впившись пальцами в деревянный шест. На глазах выступили слезы, но я не закричал. Толпа айлоров загудела еще громче.
Удар.
Жгучая, невероятная боль. Я чувствовал, как крик движется внутри меня, рвясь наружу, пытаясь облегчить страдания. Он не добрался – сгорел в огненной буре, подпитываемой ненавистью.
Удар.
Часто чувства затапливали меня. Как в тот раз. Я ненавидел их всех: Академию, родителей, мечты, Никара, Сейма, плеть. Жгучая, отвратительная ненависть – но тогда я обожал ее: она помогала преодолевать боль.
Удар.
Почти никаких чувств. Только лица и образы в моем сознании, только пламя гнева, сжигающее их. Что-то потекло по ногам. Начался дождь?
Удар.
От возбуждения мои руки дрожали. Я внезапно вспомнил Актанора и его побег из Братства. Ирония, но его тоже поймали. Повесили через два дня пыток, но перед смертью он успел приказать своему народу: ”Будьте сильнее меня!”
Удар.
“Быть сильным. Быть сильным. Быть сильным…”
Я напрягся в ожидании нового удара.
Как оказалось, тот был последним. Я тяжело дышал, мои мысли метались. Никто не кричал. В полной тишине все тот же толстый магистр развязал мои руки, накинул грубый плащ на голую спину, а затем увел в Ямы.
Всю дорогу я шел, тупо смотря перед собой. Так бывало всегда – после того, как мои эмоции разгорались, наступал ступор, полное истощение. Иногда я замечал, как магистр взволнованно поглядывает на меня.
- Ты хорошо держался, – улыбнулся он, открывая дверь камеры внутри Ям.
Я не ответил. Просто вошел в маленькое помещение и сел на пол, обхватив колени руками. Закрыл глаза. Магистр, тяжело вздохнув, ушел, заперев дверь.
Через время буря угасла полностью, дав свободу боли. Спина болела настолько, что слезы катились по щекам. Ноги и бок от ударов Никара тоже ныли. Но боль, как ни странно, очистила сознание. Теперь я мог трезво подумать о том, что делать дальше.
Но тогда я даже предположить не мог, что именно эти события приведут к нашей встрече. С единственным, кто, как мне потом казалось, понимал меня.
Мой проводник был уже близко.