Дорога заняла от силы минут двадцать. Джеймс топал неторопливо. Улица практически пустовала. Двое подростков с гулким гоготанием пялились на плакат, где дама с выпирающей через блузку грудью держала парфюм. Через дорогу полноватая женщина в свободном платье вела за ручку маленькую девочку, которая уплетала мороженое и при этом что-то тараторила. Мимо проехала всего пара машин – одна на север, другая на юг.
Проходя мимо пекарни, Джеймс увидел, как мужчина в длинном фартуке и со здоровенными, как у Геркулеса, ручищами месил тесто. Запах вокруг витал потрясающий, ни в какое сравнение со вчерашней выпечкой жены. Куда там вчерашним булкам из покупного теста, ведь здесь все сделано вручную. С любовью или нет – это дело десятое. Главное, что сделано, а не куплено.
Преодолев сквозь сухой июльский воздух несколько футов, Джеймс оказался на месте. Ему было крайне интересно, как все-таки назывался этот бар. Название вызвало у него усмешку. «ГрейтБир». Более топорного названия и не сыскать, а ведь живут они в месте, где с фантазией у людей все в порядке. Сейчас и «ГрутБерг» показалось Джеймсу не таким уж плохим названием.
Джеймс вошел в бар и сразу поразился этому месту. Вонь стояла страшная. Как будто несколько человек от души насрали в штаны и приправили содержимое застоявшейся мочой и долькой удушающего винного перегара. За столиками сидели три обрюзгших толстяка, по лицам которых сразу можно было определить, что они тут не впервые. Бармен что-то записывал в блокнот, глядя на чеки, которые лежали на барной стойке. Он стоял в облаке света старых и вульгарных ламп, висящих над барной стойкой. За его спиной сверкал ряд початых бутылок с выпивкой незнакомых Джеймсу марок. В основном зале царил типичный для подобных заведений в это время приглушенный мрак. Видимо так разгоняли завсегдатаев. «Пора спать, пьянчуги, валите отсюда». Но на тройку боровов, кажется, этот прием слабо действовал.
Джеймс прошел к барной стойке и уселся на не самый удобный стул. Пока бармен продолжал чертить карандашом в блокноте, Джеймс залез в карман брюк и достал две мятые двадцатки. Он совсем не понимал, много это или мало, но сорок долларов он хотел пустить в полный оборот.
Джеймс повернулся и поднял руку:
– Дружище, не поможешь мне тут?
Бармен наконец оторвался от так занимавшего его блокнота и безразлично посмотрел на клиента. Затем свел брови и попытался повнимательнее вглядеться в лицо посетителя. Джеймс понял, что бармен пытался его распознать. «Тщетно, друг, я тут новенький и хочу узнать правила».
Бармен подошел поближе, пока не очутился напротив Джеймса.
– Доброго утра, сэр! Что будете пить?
Джеймс разглядел бармена, при хорошем освещении он оказался куда моложе, чем Кастер предполагал. На вид ему было около тридцати, хотя издалека любой бы дал все сорок.
– Я пока и сам не знаю. – Джеймс выложил две двадцатки на барную стойку. – Что ты мне за это можешь предложить, только запомни сразу. Я хочу вдрызг напиться.
– Я вас раньше здесь не видел. Вы проездом в городе?
Джеймс улыбнулся и удивился, что в таком маленьком городке люди запросто могли не знать друг друга. Хотя чему тут удивляться. Мы все жили в своих маленьких мирках, и, кажется, только солнцу было дело до остальных.
– Можно сказать и так. Слушай, я первый раз в таком месте. Так что предложи мне на свое усмотрение. – Джеймс выставил перед барменом ладонь. – Секунду. – Он пошарил в другом кармане брюк и нащупал еще одну купюру. Выложив десятку на стол, Джеймс продолжил: – А это для тебя, друг. Для первого бармена в моей жизни.
– Я вас понял, сэр.
Бармен с довольной от чаевых улыбкой нырнул под барную стойку. Оттуда послышался короткий звон стеклянных бутылок, затем бармен вновь возник перед Джеймсом. Не глядя, он протянул руку и достал бокал. Джеймс узнал его. Снифтер. Из такого его отец попивал коньяк по субботам.
Мужчина вернулся к Джеймсу, поставил перед ним снифтер и полупустую бутылку «Черного вельвета».
– Это скрасит вам утро, но больше не стоит.