- Что же случилось?
- Дело уже шло к вечеру, когда вдруг к дому, запыхавшись, прибежал один из рабов. Мы в это время сидели на балконе. Он сказал, что громадное войско приближается к плантации, что оно уже совсем рядом и что солдаты поджигают сахарный тростник.
- Ты, должно быть, очень испугалась?
- Думаю, все тогда испугались.., хотя граф и виду не показал; он выглядел очень спокойным и бесстрашным.
- Ну и что же вы стали делать?
- Граф сказал жене, что она должна укрыться в монастыре, но она и слышать об этом не хотела. "Я не оставлю тебя, Филипп, - сказала графиня. - Мое место здесь, рядом с тобой". Потом она повернулась к двум дамам, которые жили в доме; она настаивала, чтобы обе они попытались спастись, но они были уже немолоды и отказались наотрез. "Если нам суждено умереть, - твердо сказала одна из них, - мы умрем здесь, с вами".
- Вот так же вели себя аристократы во время французской революции, пробормотал Андре как бы про себя.
- Да, мы тоже об этом слышали, - продолжала Сона, - но я очень испугалась; я все время цеплялась за графиню, прижималась к ней. Помню, я чувствовала, как мне не хочется умирать! Я хотела жить.
- Ты ведь была еще совсем маленькой.
- Да, мне было только девять лет; за неделю до этого как раз отпраздновали мой день рождения.
- А что случилось потом? - спросил Андре.
- Граф приказал старой негритянке, которая присматривала и ухаживала за мной с тех пор, как я поселилась в доме, отвести меня в монастырь. - Девушка тихонько всхлипнула. - У меня даже не было времени как следует попрощаться. Граф беспрерывно торопил меня, кричал: "Быстрей, быстрей, поторапливайтесь! Ребенок будет там в безопасности, нельзя терять ни минуты!" - Она замолчала, потом продолжила свой рассказ; теперь в ее голосе звенели слезы:
- Я слышала.., что произошло потом, когда меня.., увели...
- Я тоже хотел бы узнать об этом, но мне не хочется, чтобы ты так расстраивалась, жизнь моя.
- Нет, ты должен об этом знать, - сказала Сона. - Граф и трое его сыновей ждали перед домом; когда они увидели полчища чернокожих, пронзительно вопящих, требующих возмездия, под предводительством самого генерала Дессалина, они, должно быть, поняли, что надежды нет. - Голос Соны то и дело прерывался, но она не останавливалась, решив досказать до конца эту печальную и трагическую повесть. - Солдаты несли.., головы белых ж-женщин и.., и детей, насаженные на штыки!
Она плакала, и Андре стал нежно целовать ее лоб и щеки, но Сона не прерывала рассказа, продолжая совсем тихо, но решительно:
- Я.., я слышала потом, что граф повернулся и.., достал пистолет из своего к-кармана; он выстрелил в графиню, а двое из его сыновей сделали то же самое, избавив от мучений двух пожилых дам. Потом.., потом толпа растерзала их!
Андре почувствовал огромную гордость за своего дядю и двоюродных братьев, которые вели себя так, как только и могли поступить мужчины их рода в подобной ситуации.
Он не хотел больше заставлять Сону страдать, вспоминая все эти ужасы; поцелуями он осушил слезы на ее щеках, ее влажные от слез ресницы, а потом стал нежно и ласково целовать ее в губы.
- Все уже позади, - успокаивал Андре любимую, - главное, что тебе удалось спастись.
- Солдаты начали грабить церковь, и все монахини ушли в лес и скрывались там, кроме.., кроме нескольких, совсем молодых.., их схватили, и я.., я не знаю, что с ними сталось.
Андре прекрасно представлял себе, что с ними могли сделать; он подумал, что это вполне в духе Дессалина и его людей, всех его верных последователей, осквернить церковь, надругаться над верующими; для них не было ничего святого.
И Туссен, и Кристоф были хорошими католиками и делали все, что в их силах, чтобы защитить священников, независимо от того, были ли те черными или белыми.
- Так, значит, дядя открыл тебе, где спрятано сокровище, перед тем как его убили? - спросил Андре.
- Я была единственной.., кому он сказал об этом.
- А почему именно тебе?
- Он знал, что многих плантаторов пытали, чтобы узнать, где они прячут деньги, то же делали и с членами их семей; поэтому он решил доверить эту тайну мне, надеясь, что, если восставшие захватят его дом, мне как-нибудь удастся спастись. - Сона чуть-чуть улыбнулась и добавила:
- Возможно, у него было предчувствие. Быть может, Бог поведал ему, что я буду спасена.
- Я могу только благодарить Господа за то, что так оно и случилось, заметил Андре.
Он стал целовать ее страстно, безумно, словно испугавшись вдруг, что ее могут отнять у него.
- Я так люблю тебя! - воскликнул Андре. - Меня приводит в ужас одна только мысль о том, что тебе пришлось вынести.
- Монахини были очень добры ко мне, - сказала Сона, - но, кроме матушки-настоятельницы и еще двух старушек, никто в обители больше не знает о том, что я белая.
- Это мать-игуменья придумала покрасить тебе ногти и говорить всем, что ты - цветная? - догадался Андре.
- Она знала, как фанатичен генерал Дессалин, как он ненавидит белых людей, и она решила, что это единственный способ спасти меня. - Заметив удивление Андре, Сона добавила совсем тихо:
- Даже для тех, кто дал обет Богу, является большим искушением добиться милостей вышестоящих, выдав кого-нибудь из беглецов.
- Конечно, я понимаю, - согласился Андре.
- Матушка-настоятельница предупредила меня, что даже священники не должны знать моей тайны, так что, когда священник приезжает к нам раз в месяц, чтобы отслужить мессу, мне приходится скрываться. - Заметив замешательство Андре, девушка объяснила:
- Как же я могу причащаться, если я не хожу к исповеди? А если бы я захотела исповедоваться, мне пришлось бы обо всем рассказать священнику.
- Ну да, понятно, - сказал Андре. - Выходит, моя славная девочка, все эти годы тебе было отказано даже в утешении церкви?
- Я всегда посещала службы, только сидела там, где меня никто не мог увидеть, и я очень много молилась, когда бывала одна.
- Так вот почему ты сразу показалась мне святой. Я понял это, как только увидел тебя там, на полянке, с твоими птичками.
- Им мне не нужно лгать, и у меня нет от них никаких секретов, - объяснила Сона. - Для них не имеет никакого значения, какого цвета у меня кожа.
Андре снова поцеловал ее.
- Нам пора идти, моя радость, - напомнил он. - Я не буду совершенно счастлив и спокоен до тех пор, пока мы не окажемся в Англии. И кто знает, быть может, настанет и такой день, когда мы сможем вернуться на нашу настоящую родину, во Францию!
Сона тихонько засмеялась, потом сказала:
- Я уже говорила тебе, что мой папа - француз. Но мама у меня англичанка.
- Как и моя, - ответил Андре. - Без сомнения, это от нее, моя прекрасная, тебе достались чудесные золотистые волосы?
- Да, я очень похожа на маму, - подтвердила девушка, - но она так горевала, когда папа был убит в морском сражении, что хотела с тех пор только одного - поскорее воссоединиться с ним на небесах.
- Твой отец был морским офицером?
- Да. Потому-то мама и приехала сюда, на Гаити; в первую очередь она хотела быть рядом с ним. Здесь я и родилась. Но после того как папу убили, мы уже не могли уехать, и мама.., так сильно болела. - В голосе девушки опять послышались слезы, но она старалась сдержать их и, помолчав минуту, продолжала:
- Граф был большим другом папы, и как только он узнал, что мама умерла, он привез меня сюда и сказал, что отныне я буду.., его дочерью, о которой он всегда.., мечтал.
- Он любил тебя и мог бы гордиться тобой, как горжусь тобой я, - заметил Андре.
Он смотрел на нее долго, не отрываясь, потом сказал:
- Я хотел бы целый день провести здесь с тобой, говоря тебе о своей любви, но мы не должны терять голову; нам нужно как следует все обдумать, выработать план бегства.