- А я действительно.., смогу поехать с тобой? - неуверенно спросила Сона.
- Неужели ты думаешь, я мог бы оставить тебя здесь одну? - удивился Андре. - Жизнь моя, в тебе - все мое счастье, и когда я говорю, что не могу без тебя жить, клянусь, я говорю правду!
Она подняла к нему лицо, словно цветок, поворачивающий свою головку к солнцу, и Андре стал осыпать его поцелуями, забыв обо всем на свете, пока земля не начала уплывать у них из-под ног и они не почувствовали, что тела их стали невесомыми и словно воспарили над этим садом, над островом, устремляясь в теплую голубизну неба.
Затем, почти нечеловеческим усилием, Андре заставил себя оторваться от своей возлюбленной и взглянуть на вещи трезво.
- Повяжи свои волосы, моя маленькая златокудрая красавица, - попросил он, - так, чтобы никто не мог их увидеть. Потом мы вернемся в дом и попросим Тома, чтобы он приготовил нам свежую краску для ногтей.
Сона подняла белое полотнище, которое Андре бросил на землю, и несколько раз старательно обмотала его вокруг головы.
Теперь она снова превратилась в юную монахиню, чистую, как снег, какой в первый раз увидел ее Андре.
- Ты прекрасна! - восхитился он. - Но я хотел бы одеть тебя в шелка и атлас, обвить твою шейку жемчужным ожерельем и подарить тебе обручальное кольцо, которое сияло бы так же ярко, как твои чудесные глаза! - Он горько усмехнулся:
- К сожалению, если мне не удастся с твоей помощью добыть сокровище, которое, как ты сказала, оставил мне дядя, у меня вряд ли будет возможность купить тебе хоть что-либо из этих вещей.
- Сокровище здесь, - сказала Сона, - но будет лучше, если ты придешь за ним попозже, ближе к вечеру, незадолго до того, как начнет темнеть.
- А почему не после того, как стемнеет? - заинтересовался Андре.
- Потому что тогда нам понадобится зажигать огонь, и кто-нибудь со стороны может заметить свет и зайти поинтересоваться, что там делается в церкви.
- Так клад зарыт в церкви? Девушка кивнула.
- В письме к моему отцу дядя писал, - объяснил Андре, - что он доверил свое состояние матери-земле и церкви, отдав его под покровительство Господа Бога.
- Именно так он и сделал, - согласилась Сона, - и я покажу тебе, где надо его искать.
- Спасибо, любимая. А теперь давай займемся нашими руками. Потом я провожу тебя до обители.
- Матушка-настоятельница будет обо мне беспокоиться, - виновато улыбнулась Сона. - Правда, я часто надолго ухожу в лес.
- Тебе надо быть осторожнее, гораздо осмотрительнее, - быстро проговорил Андре. - В конце концов, на моем месте мог ведь оказаться настоящий мулат, и он мог бы обидеть тебя.
- Когда мы разговаривали в церкви.., я уже тогда чувствовала, что, несмотря на все мои опасения, ты никогда не сделаешь мне.., ничего плохого.
- Откуда ты могла знать? - удивился Андре.
- Должно быть, моя любовь подсказала мне это, - просто ответила она.
Он еще раз поцеловал ее, и они направились к дому и поднялись по лестнице на балкон.
Тома уже ждал их, держа в руках мисочку с какой-то жидкостью; как только до Андре донесся запах, исходивший от нее, он сразу понял, что негр уже вскипятил краситель, который скроет белизну их пальцев и светлые полукружья ногтей.
Негр широко улыбался, протягивая им мисочку.
- Ты просто старая лиса, Тома, - засмеялся Андре. - Как ты догадался, что мадемуазель Сона притворяется точно так же, как и я?
- Дамбаллах сказал, что найдет мадемуазель, - спокойно ответил негр.
- Думаю, мы как никогда близки к истине, - прошептал Андре на ухо Соне, однако для меня останется вечной загадкой, сам ли Тома догадался, что ты не та, за кого себя выдаешь, дошли ли до него какие-нибудь сплетни, или на самом деле барабаны и сам Дамбаллах открыли ему правду.
- Ты прав, мы никогда этого не узнаем, - согласилась девушка, - но он оказался достаточно умен, чтобы сообщить мне правду о тебе.
- Вот уж этого он не должен был делать! - возразил Андре, стараясь казаться серьезным, но не выдержал и рассмеялся.
Тома искусно закрасил лунки ногтей Соны, затем проделал то же самое с пальцами Андре.
- Я понятия не имел, что эта краска сходит так просто, - заметил тот.
- Одно дерево делает темным, другое - белым, - объяснил Тома. - Белые деревья - большой секрет. Мало кто знает.
- Слишком уж тут, на Гаити, много всяких секретов, - проворчал Андре. Кстати, Тома, раз тут где-то растут эти белые деревья, пожалуйста, набери побольше их коры и положи нам с собой, когда мы будем уезжать.
Негр согласно кивнул, показывая, что он и сам уже думал об этом и знает, как это необходимо.
- Мне пора идти, - сказала Сона, проверяя, высохли ли уже ее ногти.
- Я провожу тебя через лес, - ответил Андре. Они уже пошли к выходу на балкон, как вдруг Андре остановился, будто внезапно вспомнив о чем-то.
- Тома, - повернулся он к негру, - мы втроем должны отправиться в Ле-Кап как можно скорее. Нам нужна еще одна лошадь.
- Я достану ее, - ответил тот. - Это нетрудно.
- Только это должна быть хорошая, выносливая лошадь, - предупредил Андре. - Пожалуй, лучше всего будет объяснить это тем, что одна из наших лошадей захромала. Иначе кому-нибудь может показаться странным, что нам нужны три лошади, хотя нас всего лишь двое.
Негр снова кивнул головой, и Андре, поддерживая девушку под руку, вышел из дома. Они начали подниматься по тропинке, уходящей в глубину леса.
По дороге Сона рассказала Андре, каким чудесным, уютным местом было раньше имение де Вийяре, до того как его сожгли и разграбили.
Андре уже много лет не видел своих дядю и тетю, но, слушая рассказ девушки о них, о том, как они жили, он словно снова видел их перед собой, и ему казалось, что они живы.
Трое их сыновей были прекрасными, трудолюбивыми юношами, всецело поглощенными делами на плантации, а младший к тому же, как вспомнила Сона, был талантливым художником.
- Именно воспоминание о его картинах и подсказало мне мысль, что мы могли бы сами расписать алтарь нашей церкви, - объяснила девушка.
- Так это ты придумала? - обрадовался Андре.
- Мне показалось, что сестра Тереза очень хорошо рисует, и не только карандашом, но и красками, и, как видите, у нее действительно прекрасно получилось.
- По-моему, эти росписи, хотя и выполнены довольно примитивно, обладают какой-то своеобразной прелестью и очарованием.
- Я тоже так думаю, - согласилась с ним Сона, - к тому же они написаны с истинной любовью, они просто дышат сердечной нежностью и глубокой верой, и это делает их еще красивее.
- Ты права, без сомнения, это действительно так, - подтвердил Андре.
Он подумал, что и сама она наделена этими чудесными добродетелями любовью и искренней верой; трудно было поверить, что в мире может найтись другая женщина, которая, живя той жизнью, которой жила здесь Сона, и испытав все то, что пришлось испытать этой нежной и хрупкой девушке, сохранила бы такую же красоту, не только телесную, но и душевную, и обладала бы столь же прекрасными качествами, удивительными в столь юном создании, живущем в глухом лесу, в заточении.
Когда они наконец расстались после бесконечных, бесчисленных поцелуев в тени миндального дерева, Андре решил, что он, без всякого сомнения, счастливейший из смертных.
- Я приду в церковь около четырех часов, - предупредил он девушку. - Я буду молиться, пока ты не решишь, что время настало, и не придешь ко мне.
- Ты.., и в самом деле будешь молиться? - недоверчиво переспросила Сона.
- Мне нужно за многое поблагодарить Господа, - ответил Андре, - и попросить у него благословения на будущее.
Сона чуть заметно вздохнула.
- Я буду все время молиться о том, чтобы мы выбрались отсюда благополучно.