Андре сел на постели.
- Что случилось, Тома?
- Уезжаем сейчас - быстро!
- Но почему?
- Барабаны говорят - солдаты идут из Порто-Пренса!
- Солдаты? - встревоженно переспросил Андре.
- Солдаты ищут мосье.
Как глупо, что он не предусмотрел такой возможности, подумал Андре.
Оркис знала, что он отправился сюда на поиски клада, который так и не нашел Дессалин, и она, конечно, должна была послать своих солдат, чтобы в случае удачного завершения поисков завладеть всеми найденными драгоценностями.
Однако поздно было думать об этом. Сейчас важно было только одно - как далеко они с Соной успеют уйти, прежде чем солдаты настигнут их, схватят и, без сомнения, убьют.
Андре не стал даже выспрашивать у Тома, откуда барабанам стало известно о том, что ему угрожает опасность. Достаточно того, что его вовремя предупредили, того, что ему дали возможность попытаться спасти Сону и спастись самому.
Он натянул сапоги, схватил обе сумки и выбежал на улицу; Тома уже поджидал его у дома с тремя лошадьми, к седлам которых были привязаны их пожитки.
Андре взял вожжи из рук негра и протянул ему сумку с золотыми монетами.
- Положи ее в свой узел. Тома, - попросил он, - а другую привяжи к моему.
Слуга мгновенно выполнил его приказание.
Затем, не тратя слов понапрасну, Андре вскочил на свою лошадь; Тома следовал за ним, ведя на поводу третью лошадь - для Соны.
Глава 7
Звездный свет и бледная луна, уже поднявшаяся над горизонтом, освещали им дорогу, и всадники быстро добрались до монастыря.
Ничто не нарушало царившего вокруг покоя и тишины; медный колокольчик на дверях лесной обители блестел в призрачном лунном свете.
Андре спешился и, отдав поводья Тома, уже протянул было руку к колокольчику, но вдруг передумал.
Он представил себе, как этот резкий звон разорвет тишину, привлекая излишнее внимание, весьма нежелательное в данных обстоятельствах. Вместо этого Андре сильно постучал в дверь, затем, немного выждав, постучал еще раз.
Дверь открылась неожиданно быстро, и на пороге появилась очень старая монахиня.
- Кто там? - спросила она дребезжащим голосом, высунувшись в темноту.
- Мне нужно немедленно видеть сестру Девотэ и мать-игуменью! - ответил Андре. - Только не бойтесь, ничего страшного не произошло.
- Сестру Девотэ? - переспросила старушка, словно не расслышав.
- И мать-игуменью, - повторил Андре немного громче.
Монахиня отступила, будто собираясь захлопнуть за собой дверь, но, прежде чем она успела это сделать, Андре уже вошел внутрь.
Она взглянула на нею как-то испуганно и неуверенно, и Андре поспешил ее успокоить, говоря мягко, но в то же время властно и повелительно:
- Пожалуйста, предупредите матушку-настоятельницу сейчас же и как можно скорее разбудите сестру Девотэ.
Монахиня зашаркала прочь, волоча ноги по выложенному каменными плитами полу.
Андре остался дожидаться, еле сдерживая нетерпение, ощущая в то же время какую-то удивительную атмосферу чистоты и святости, царившую в обители.
Он прекрасно понимал, как дорога сейчас каждая секунда, и думал только, как им повезло, что барабаны воду вовремя предупредили их о надвигающейся опасности, давая ему и Соне возможность скрыться.
В дальнем конце коридора послышался звук шагов, и, вглядываясь в темноту, Андре с облегчением увидел, что мать-игуменья уже спешит к нему.
Она была полностью одета; Андре решил, что монахиня, вероятно, не ложилась, выстаивая всенощную, так что не было необходимости будить ее.
Она шла удивительно быстро для ее преклонных лег и, подойдя к Андре, не ожидая, что он ей скажет, тут же спросила:
- Опасность?
Андре кивнул головой:
- Мой слуга слышал барабаны воду; они говорят, что солдаты идут по моему следу.
- Тогда вам нужно уходить! Быстро, немедленно! - воскликнула мать-игуменья.
- Я возьму с собой Сону, я хочу увезти ее в Англию, - сказал Андре. - Там она будет в безопасности.
- Да, она уже говорила мне, я знаю. - Мать-игуменья секунду поколебалась, потом добавила:
- Она сказала мне также, что вы любите друг друга.
- Она станет моей женой, как только представится такая возможность.
Лицо старой женщины засветилось радостью, Андре добавил:
- Благодарю вас за все: за то, что вы оберегали и воспитывали ее. Без вас она не смогла бы выжить, вы спасли ее!
- Ваш дядя был мужественным человеком, он погиб, не запятнав своей чести, как и вся его семья, - ответила мать-игуменья.
- Так Сона сказала вам, кто я? - удивился Андре.
- Да, и я очень рада, что вы заберете ее с собой. Это не жизнь для нее, она была бы несчастна, живя тут, в заточении, и рано или поздно ее все равно нашли бы.
- Вы очень мудрая женщина, вы все понимаете, - восхитился Андре.
В этот момент послышался топот ножек, бегущих по каменному полу, и мгновение спустя Сона была уже рядом с ними.
Андре с жадным нетерпением устремил взгляд в ее сторону и тут же застыл, ошеломленный увиденным, не в силах произнести ни слова.
Точно понимая, что происходит сейчас в его душе, мать-настоятельница мягко заговорила:
- Это только разумная предосторожность. Было бы опасно, слишком опасно какой-либо белой женщине появиться сейчас в Ле-Капе.
Андре прекрасно понимал, почему Соне необходимо было тоже изменить внешность, и в то же время это был ужасный удар.
Кожа ее, прежде такая нежная, почти прозрачная, придававшая всему ее облику неотразимую прелесть, приобрела теперь смуглый, коричневатый оттенок, такой же темный, как и у него.
К тому же на ней была теперь накидка, а на голове - черный платок, как у самой матери-игуменьи.
В первый момент Андре был просто в ужасе, что существо, столь прекрасное, как Сона, должно было так неузнаваемо измениться. Потом он увидел ее умоляющие глаза, поднятые к нему, словно прося понять и не казнить ее за это превращение, и Андре, заставив себя улыбнуться, постарался успокоить девушку:
- Ты все так же прекрасна, любовь моя, однако мне следует поостеречься: не могу же я произносить свои признания, когда на тебе этот наряд!
Андре почувствовал, что слова его и весь его легкий, веселый тон немного рассеяли тревогу Соны. Тут заговорила мать-игуменья.
- Вам нельзя терять ни минуты. Вот письмо - вы отнесете его к моему брату. Он священник, служит в соборе Пресвятой Богородицы в Ле-Капе. Идите прямо к нему и попросите помочь вам, только не открывайте ему всей правды - не признавайтесь, что вы не те, за кого себя выдаете. - Матушка-настоятельница тихонько вздохнула, потом добавила:
- Конечно, я совершенно уверена, что он не выдаст вас, но лучше все-таки не вовлекать его во все это.
- Вы очень мудры, - заметил Андре. - Прощайте и благодарю вас за все, что вы сделали для моей будущей жены.
Произнеся это, он взял сухую, сморщенную руку старой монахини и поднес ее к своим губам. Затем Сона опустилась перед настоятельницей на колени.
- Андре уже поблагодарил вас от своего имени, но мое сердце слишком полно благодарностью, и я не могу выразить ее словами. Я прошу только вашего благословения; благословите меня, матушка, перед тем как я покину вас и уйду в этот странный, неведомый и пугающий мир, где вас уже не будет рядом и некому будет направить меня.
Андре заметил, что на глаза матери-игуменьи навернулись слезы.
- Господь благословит вас, дитя мое, - сказала она, - как благословит Он и человека, которого вы любите и который любит вас; где бы вы ни были, что бы ни случилось с вами, он всегда защитит и сохранит вас в любых трудностях и невзгодах.
Голос ее на последних словах прервался; поднявшись на ноги, девушка нежно расцеловала старушку в обе щеки.