- Теперь нам ничто не угрожает, жизнь моя. Мы здесь в полной безопасности. Не надо думать о прошлом, тебе больше нечего бояться. Я знаю, такое нелегко забыть, но теперь, когда мы вместе и так счастливы, все плохое, все страшное будет постепенно отступать, пока наконец не исчезнет навсегда!
- Когда ты обнимаешь меня вот так.., мне так спокойно и надежно.., и я забываю обо всем...
- На это я и надеюсь, - сказал Андре. - Лучше вспоминать обо всем хорошем и о тех людях, которые были добры к нам, - таким, как мать-настоятельница, Тома, этот священник, который дал нам приют и обвенчал вчера ночью.
- Так мы теперь.., женаты, - произнесла Сона, - и ты мой муж?
В голосе ее внезапно послышался страх, словно она опасалась, что брак их не был законным или что все это ей только приснилось.
- Мы женаты, и я - твой муж, - твердо ответил Андре, - но так как мне кажется, что это доставит тебе удовольствие, бесценная моя, мы устроим еще одну свадебную церемонию в католическом соборе в Америке или когда вернемся в Лондон.
- Я и так очень счастлива, - прошептала Сона, - но мне хотелось бы.., быть красивой, чтобы ты мог любоваться мною в день нашей свадьбы. Мне.., так противно было ходить с этой коричневой краской на лице!
- Это была совершенно необходимая предосторожность, - успокоил ее Андре. Мне ведь тоже пришлось применить эту хитрость, иначе я никогда не добрался бы до имения де Вийяре и не встретил бы тебя!
- Я люблю тебя! - прошептала Сона. - И я люблю то дерево, чья кора помогла тебе превратиться в мулата и избежать опасности, хотя в душе ты остался совсем другим, нисколько не похожим на них.
Андре знал, что ужас перед мулатами не скоро изгладится из ее души, но что касается его самого - он будет вечно признателен Жаку за его неоценимую помощь и в один прекрасный день непременно отблагодарит его за доброту, возможно, при содействии Керка.
Вслух Андре сказал:
- Если мы не хотим оказаться неблагодарными, то есть еще кто-то, о ком мы не должны забывать.
- Кто же это? - спросила Сона.
- Дамбаллах, - улыбнулся Андре. - Он охранял нас и помогал во всем. Если бы барабаны не предупредили Тома, я остался бы на плантации, и солдаты застали бы меня врасплох. Сона испуганно вскрикнула:
- О Андре... Андре! Подумать только.., тебя ведь могли бы убить!.. Я никогда бы ухе не смогла полюбить никого другого! Я так и жила бы в этой обители, пока не постарела бы и не умерла.., как эти бедные старые монахини!
- К счастью, этого не случилось, - мягко сказал Андре, желая ее успокоить, - но мы всегда должны с благодарностью вспоминать о барабанах воду. Вздохнув, он добавил:
- Когда я приехал на Гаити, мне даже в голову не могло прийти, что я когда-нибудь поверю в воду. Мне чудилось тогда в барабанах что-то зловещее.
- Для нас их голос был.., зовом любви! - ответила Сона. - Этот голос спас тебя, благодаря ему мы обвенчались и плывем теперь на этом прекрасном корабле!
- Да, ты права, голос этих барабанов звучал для нас как зов любви, согласился Андре. - Всю жизнь теперь мы будем вспоминать о них с нежностью и благодарностью!
Сказав это, Андре поцеловал ее в лоб, ощутив при этом, как вся она потянулась к нему, приоткрыв губы для поцелуя.
- Ты так прекрасна! - восхищенно воскликнул Андре. - Так удивительно совершенна, что я и сейчас еще боюсь - вдруг ты святая и я не смею тебя касаться?!
- Но ведь ты.., касаешься меня, - еле слышно прошептала Сона.
- Не так полно, как мне хотелось бы, - возразил Андре. - Я хотел бы целовать тебя всю, обнять так, чтобы чувствовать, что каждая клеточка твоего тела принадлежит мне, что ты вся моя, и только моя! Подожди немножко, любовь моя, и я покрою поцелуями тебя всю - от твоих чудесных, сияющих волос до кончиков пальцев твоих маленьких, нежных ножек!
- Я.., тоже этого хочу, - тихонько пробормотала Сона.
- Но пока что, - продолжал Андре, - мне придется довольствоваться тем, что я могу целовать твои губы и ощущать, какая гладкая, шелковистая и нежная у тебя кожа.
Он стал целовать ее глаза, потом нагнулся и начал покрывать поцелуями ее шею; он почувствовал, как Сона вздрогнула.
Затем, очень осторожно и нежно, так, чтобы не напугать ее, Андре спустил с ее плеч грубую ночную рубашку, ласково касаясь губами ее груди.
Он прикасался к ее телу так мягко, так любовно, словно перед ним был полураспустившийся чудесный цветок, белая лилия - символ ее прелести и чистоты.
Андре чувствовал, как трепещет ее юное, нежное тело, как сердце ее отчаянно колотится в такт неистовым биениям его собственного сердца, и поцелуи его становились все более страстными, все более самозабвенными.
Он почувствовал, как по телу ее пробежал огонь, и понял, что в ней горит такое же желание, как и в нем.
- Я.., люблю тебя, - пробормотала она чуть слышно.
- А я просто без ума от тебя. Ты счастлива? Я даю тебе хоть немного радости?
- Ты.., волнуешь меня...
- Что ты сейчас чувствуешь?
- У меня как будто мурашки бегают по спине...
- Мурашки?
- Ну, такие маленькие.., язычки пламени.., они словно вспыхивают во мне...
- Я чувствую их на твоих губах.
- Целуй меня... О Андре... Целуй меня еще!
Андре покрыл ее поцелуями, и где-то в самой глубине его сознания промелькнула мысль, что боги, соединившие их друг с другом, радуются и ликуют сейчас, взирая на них с высоты.
Человек не может жить без любви, любовь - это свет небесный, отблеск божественного огня, ниспосланный нам Господом.
В эту минуту Андре казалось, что все боги - христиан и буддистов, мусульман и воду - соединились в единое могучее и доброе божество Любви.
Все они призывали человека оглянуться вокруг себя, искать тех, кому нужны его помощь и дружба, тех, кто жаждет его любви, - искать свою вторую половину. Все они внушали человеку, что жизнь его должна быть наполнена не враждой и не ненавистью, а только любовью, что только любовь дает его жизни смысл, наполняет ее счастьем и благодатью.
Андре знал, что его чувство к Соне - это все лучшее, все самое высокое, что есть в его душе.
Любовь, которую она ему дарила, шла из самой глубины ее сердца, бившегося в едином ритме с его сердцем, из ее светлой, прекрасной души, полной небесной прелести и чистоты.
- Я люблю, люблю тебя! - повторял Андре. - Я восхищаюсь тобой и преклоняюсь перед тобой, моя ненаглядная маленькая святая, моя драгоценная жена!
- Обними меня.., крепче... О Андре!.. Я люблю тебя.., так сильно, что даже боюсь этого!
- Тебе нечего больше бояться, моя радость!
- Меня пугает моя любовь к тебе... Я думала, что больше любить уже невозможно, но она становится все сильнее!..
- Я сделаю все, чтобы ты полюбила меня еще в тысячу раз сильнее, жизнь моя! Наша жизнь до краев будет наполнена любовью, обещаю тебе!
- Милый.., любимый мой... Люблю.., люблю тебя!
Губы Соны были полуоткрыты, она дышала прерывисто, и в глазах ее появился первый проблеск зарождающегося желания.
Она была так прекрасна, что Андре не находил слов, он мог только бормотать, точно в забытьи:
- Любимая, прекрасная моя, моя восхитительная маленькая жена!
Волна счастья захлестнула его, потопив все слова; как и тогда, в саду, он почувствовал, точно тело его стало невесомым и оба они, оторвавшись от земли, взлетают все выше и выше, к ослепительному, солнечному небу...
- Я.., обожаю тебя! - шептала Сона, касаясь губами его губ. - Люби меня... О Андре, люби, люби меня!
Они больше не существовали отдельно друг от друга, но стали единым целым, частицей вечного, могучего потока жизни.