Пока они находились на борту судна, Жак свободно говорил все, что думает, ничего не опасаясь и не скрывая своего презрения к выскочке-императору; но стоило им сойти на берег, как Андре ясно почувствовал перемену: мулат стал гораздо сдержаннее и осторожнее в своих суждениях.
На набережной они взяли экипаж; вряд ли до возницы мог долетать их разговор, и все же, пока они ехали по узеньким улочкам, застроенным маленькими деревянными домишками, Жак, преднамеренно переменив тему, болтал о всяких пустяках.
Они остановились у дома мулата, чтобы выгрузить багаж. Это было весьма внушительное деревянное строение; стены были выкрашены зеленой краской.
- Порт-о-Пренс начинает становиться фешенебельным, - заметил Жак, - но поскольку все боятся нового нападения со стороны французов, то никто не желает зря тратить деньги и строить нечто более долговечное - все равно артиллерийские обстрелы и пожары уничтожат любые постройки.
Андре понял, что мулат имеет в виду пожар, уничтоживший весь Ле-Кап, порт на другом конце острова; Кристоф поджег его, когда корабли французского флота показались на горизонте.
Высадившись на берег, генерал Леклерк увидел перед собой руины, выжженное, почерневшее пепелище. Говорят, что его жена, Полин Бонапарт, заплакала, потрясенная этим ужасным, горестным зрелищем.
Правда, вскоре ее утешил прекрасный дом в Порт-о-Пренсе - резиденция Леклерка - та, в которой теперь поселилась Оркис.
Экипаж въехал в громадные железные ворота и покатил по дорожке, по обеим сторонам которой сплетались пышные тропические растения; затем Андре увидел перед собой серое каменное здание, вход в него обрамляли колонны.
Андре отчетливо представлял себе стражников в живописной красной с белым форме, в былые времена охранявших вход в резиденцию.
Теперь же на их месте стояли мулаты в ярких малиновых ливреях; они почтительно приветствовали посетителей, а затем провели их по узким открытым переходам к апартаментам госпожи.
По пути Жак прошептал на ухо Андре, что, поскольку Полин находила, что мулаты несравненно привлекательнее и, с ее личной точки зрения, гораздо интереснее любого, даже самого франтоватого французского офицера, Оркис, подражая ей, тоже завела себе слуг-мулатов.
Лакеи Полин были одеты в особые ливреи, которые сидели на них как влитые и должны были подчеркивать их мужские достоинства; мадам Леклерк сама создавала их фасоны.
Андре заметил, что Оркис в точности следовала примеру своего кумира.
Они спустились вниз на несколько ступеней, прошли под греческим портиком, который поддерживали колонны ионического ордера, и наконец оказались на берегу восьмиугольного бассейна, в который вливалась струя кристально чистой воды. По краям его росли кусты и высокие деревья.
Распахнулись деревянные резные двери, и слуги торжественно ввели их в покои Оркис.
Зал, в который они вошли, был разделен на две части; своды его поддерживали колонны, в окнах не было стекол, и через них струился внутрь жаркий влажный воздух.
В конце зала, на возвышении, поднимавшемся фута на два над полом, стояло огромное ложе в форме лебедя, с горой атласных подушек, вздымающейся в пене из кружев, Оркис принимала посетителей, восседая на ложе, словно королева на троне; на ней был только полупрозрачный пеньюар из желтого шифона, через который просвечивали темные соски ее грудей.
Внизу, у ложа, стоял тяжелый, внушительных размеров, стол времен Наполеона, с позолоченными бронзовыми украшениями, а рядом толпилось человек двенадцать мужчин.
В основном это были негры и несколько мулатов; большинство - в форме императорской армии, с золотыми галунами.
Все они явно преклонялись перед женщиной, возвышавшейся перед ними на ложе, ловили каждое ее слово, готовые в любой момент услужить ей; они отталкивали друг друга, стремясь протиснуться к ней поближе, старались всеми способами привлечь ее внимание, взирали на нее с немым обожанием.
Оркис, казалось, была довольна тем, что поклонников у нее прибавилось; как только было объявлено о приходе Жака, она протянула руку, подзывая его к себе.
Тот подошел поближе к ложу, и Андре, следуя за ним, мог теперь лучше разглядеть восседавшую на нем женщину.
Она оказалась совсем не такой, какой рисовалась в его воображении; с первого взгляда необычная, экзотическая красота Оркис напоминала о чудном тропическом цветке, столь же прекрасном, как и ее имя <Игра слов: имя Orchis по-английски созвучно названию Orchid - орхидея.>.
Андре никогда не представлял себе, как такая волшебная, чарующая прелесть может сочетаться с чем-то демонически-зловещим, пагубным и неумолимым, что сквозило во всем ее облике.
Ее обнаженные руки, лицо и все плавные, ясно вырисовывающиеся под пеньюаром линии тела были нежно-золотистыми, с легким розоватым оттенком. Полные алые губы точно пылали страстью, они манили и звали, обещая тайные, неизведанные наслаждения.
Взгляд ее таинственных зеленых глаз был глубоким и в то же время требовательным, он притягивал, завораживал какой-то колдовской силой. Глаза эти, обращаясь на мужчину, казалось, пронизывали его насквозь, проникая в самые глубины его сердца, увлекая и зачаровывая.
Вся она была обольстительная, по-змеиному вкрадчивая, чувственная. В ней было что-то кошачье, но она напоминала не домашнюю кошку, а дикое гибкое животное, обитающее в джунглях, и она была соблазнительна, как Лилит в саду Эдема.
- Жак! - вскричала она так нежно, что любой мужчина потерял бы голову от одного только звука ее голоса. - Почему вы так долго не приходили?
- Я был в Ле-Капе, - объяснил мулат. - Но теперь я вернулся и привел с собой одного моего друга. Вы никогда не видели его раньше, но вам будет интересно с ним познакомиться; он может рассказать вам все последние американские новости; он только что вернулся из Америки.
- Америка!
Глаза Оркис обратились к Андре; он почувствовал, как взгляд ее скользнул по нему, словно раздевая; ему казалось, что он стоит перед ней совершенно нагой, и ему нечем было защититься от этого взгляда.
Очевидно, осмотр вполне удовлетворил ее, потому что она благосклонно протянул ему руку, говоря:
- Вы непременно должны рассказать мне, что сейчас носят в Америке и сколько новоявленных миллионеров приходится на один квадратный миллиметр площади в этой процветающей стране.
- Я с большим удовольствием готов подробнейшим образом описать вам все это, - галантно ответил Андре.
Оркис метнула на него быстрый взгляд из-под ресниц, точно пытаясь заглянуть ему в душу. Затем неожиданно хлопнула в ладоши и с видом королевы заявила:.
- Уходите - вы, все! Ко мне пришли друзья, и мне надо кое-что обсудить с ними, но я ничего не слышу - вы слишком шумите. Оставьте меня!
- О госпожа, как вы можете быть столь жестоки? - горестно воскликнул офицер, чьи громадные золотые эполеты делали ширину плеч равной его росту.
- Разве я когда-нибудь была с вами жестока или относилась к вам несправедливо, Рене? - мягко, вкрадчиво спросила Оркис. - Приходите завтра, возможно, мы побеседуем с вами наедине. , Ее тон не оставлял никакого сомнения в том, что крылось под этим приглашением, и было заметно, что Рене совершенно успокоился, польщенный такой честью.
Склонившись над ее рукой, офицер дотронулся губами до ее пальцев, и вся компания, не осмеливаясь ослушаться приказа своей госпожи и повелительницы, покинула зал, оставив Оркис наедине с Жаком и Андре.
- Садитесь, mes braves <Мои милые (фр.).>, - пригласила она. - Не желаете ли вина?
- Рядом с тобой, Оркис, мы пьяны без вина, - галантно ответил Жак.
- Ты всегда льстишь мне, негодник, ты обманываешь меня, - кокетливо надула губки Оркис. - А чем, скажи на милость, ты занимался с той poule <Милашка (фр.).>, которая вытеснила меня из твоего сердца?