Она повернулась к нему, и от прикосновений ее рук и губ в Андре снова зажегся огонь, который он считал уже догоревшим, бессильным вспыхнуть вновь.
***
Немного погодя Андре попытался еще раз затронуть интересующую его тему.
- Помоги мне отыскать то, что принадлежит мне если не по юридическому, то по нравственному праву, - попросил он Оркис. - Разве мой отец не должен заплатить за то, что произвел меня на свет? Конечно, останься он жив, он никогда не признал бы меня своим сыном и наследником.
- Все белые таковы, - скорчив недовольную гримаску, сказала Оркис. - Все они les salles cochons <Грязные свиньи (фр.).>. Мы должны очистить от них остров, а те, кто еще остался, будут подвергнуты таким ужасным наказаниям и пыткам, что смерть по сравнению с ними покажется им благом.
Она произнесла все это с нескрываемой злобой и яростью. Андре прекрасно понимал, что Оркис только повторяет слова Дессалина, и все-таки неприятно было слышать такое от женщины; к тому же она явно наслаждалась мыслью о тех мучениях, в которых будут умирать белые люди.
Это под стать было той омерзительной жажде крови, которая сжигала императора. Андре поостерегся высказывать свои мысли вслух, но не стал также рьяно выражать свою ненависть к белым; пусть этим занимаются те, которые захватили власть и теперь одерживают победы над своими прежними хозяевами.
- Помоги мне совершить мою маленькую личную месть, - попросил он, отомстить человеку, который обошелся с моей матерью, как с рабыней, как с вещью, сотворив меня вот таким - ни черным, ни белым - и выбросив в этот жестокий, безжалостный мир.
- Во всяком случае, он дал тебе прекрасное оружие, вознаградив тебя тем самым за все твои трудности и лишения, - усмехнулась Оркис, поддразнивая его. Едва касаясь, она провела пальцами по его коже, затем добавила:
- Император доверяет мне все свои секреты, и у меня хорошая память, но я не припоминаю, чтобы он хвастался какой-нибудь особенной добычей, захваченной на плантации де Вийяре. Если он и нашел там что-нибудь, это, вероятно, было не слишком существенным.
Именно это Андре и хотел от нее услышать, но он был достаточно умен, чтобы ничем не выдать себя, заметив только:
- Чтоб моему папочке вечно жариться в аду, за то что он ничего не оставил мне в наследство, кроме моих мозгов.
- И твоего тела, - лукаво добавила Оркис. Больше они не могли разговаривать...
***
Поднявшись и собираясь уходить, стараясь двигаться очень осторожно, чтобы не разбудить раскинувшуюся на ложе женщину, Андре в последний раз взглянул на нее, ощутив вдруг странное, необъяснимое отвращение; он и сам не мог понять, откуда оно взялось.
Даже во сне она была ослепительно прекрасна; грациозный изгиб ее тела напоминал гибкое, изогнувшееся тело змеи.
И все-таки он содрогнулся от одного воспоминания о том, как она распаляла его страсть ночью и как он сам, возбужденный тем странным напитком, который она заставила его выпить, весь горел безумным животным желанием, более сильным , даже, чем желание женщины; в те минуты в нем не оставалось почти ничего человеческого.
Теперь он шел по дорожке к воротам из парка, чувствуя, как теплый и влажный утренний воздух липнет к лицу, к коже, ничуть не освежая его.
Андре вдруг страстно захотелось ощутить резкие порывы ледяного северного ветра, дующего навстречу, он наслаждался бы, чувствуя, как морозный воздух английской зимы пощипывает ему нос и щеки.
Выйдя за ворота, Андре увидел наемный экипаж, запряженный усталой, казалось, засыпавшей на ходу лошадью; такой же утомленный вид был и у дремавшего на заднем сиденье возницы.
Андре разбудил его. Тот сел, широко ухмыльнулся и спросил по-креольски:
- Куда прикажете, мосье?
- Ты что же, каждую ночь тут дожидаешься? - удивился Андре.
Негр снова усмехнулся:
- Всегда; приятные джентльмены из резиденции Леклерка слишком устают, чтобы идти пешком.
Андре сел, и экипаж покатил с холма вниз по направлению к городу.
Слуга провел его в дом Жака Дежана, где они с Керком остановились.
Андре так устал, что, поднимаясь по лестнице, ведущей на второй этаж в спальню, с отчаянием думал, какая она невыносимо длинная, и ему, видно, никогда не удастся добраться до постели и отдохнуть.
Поднявшись наконец наверх, он, сняв лишь ботинки, бросился на кровать, не раздеваясь.
Андре заснул, едва успев коснуться головой подушки.
***
Был уже полдень, когда Керк вошел в комнату и разбудил его.
- Доброе утро, Ромео! - сказал он, улыбаясь. - Надо заметить, сейчас у тебя уже не такой пылкий вид, как вчера вечером.
Андре в ответ только застонал.
- Вчера, когда ты отправлялся к прелестной волшебнице Оркис, я завидовал тебе, но теперь я все больше склоняюсь к мысли, что ничего не потерял, перекинувшись вместо этого в картишки с Жаком.
Андре приподнялся и сел на постели.
- Попроси, чтобы мне подали кофе, - жалобно проговорил он, - и, Бога ради, перестань веселиться и шутить в такую рань.
Рассмеявшись, Керк подошел к балкону и с удовольствием развалился в удобном кресле.
- Я не стану приставать к тебе больше с вопросами, раз уж у тебя нет настроения на них отвечать. По морщинкам у тебя под глазами видно, что ты не расположен сейчас ни о чем рассказывать.
Андре снова застонал, не в силах произнести ни слова, и молчал до тех пор, пока слуга не принес ему кофе и горячие - только что из духовки - французские булочки.
- Я хочу принять ванну, - сказал он наконец, выпив целую чашку кофе и немного поев.
- Слуга тебе приготовит, - ответил его друг, - хотя, должен заметить, она будет не совсем похожа на американскую.
- Не важно; я просто хочу снова почувствовать себя чистым; когда я вымоюсь, в голове у меня тоже прояснится.
- Небольшая прогулка - и твое похмелье, если это можно так назвать, как рукой снимет, - улыбнулся американец. - Жак уже позаботился об этом. - Андре вопросительно взглянул, и Керк продолжал:
- Ты уезжаешь сегодня, и я думаю, что Жак прав - так действительно лучше. Было бы ошибкой оставаться здесь дольше. Хоть ты и похож теперь на мулата, все же другие, у кого это естественный цвет кожи, могут в конце концов разгадать твою хитрость.
- Я тоже этого боюсь, - признался Андре. - В спальне Оркис вчера вечером тоже были мулаты, но, к счастью, в ее присутствии они не слишком внимательно ко мне присматривались.
- Вид у тебя превосходный, что и говорить, - улыбнулся Керк, - но Жак мне еще раз вчера повторил, как важно для тебя не только выглядеть, но и думать, как мулат, а это, как ты, наверное, и сам понимаешь, не так-то просто.
- Я постараюсь, - сказал Андре. - Я же понимаю, каково мне придется, если заранее не принять всех возможных предосторожностей; слишком многое поставлено на карту - в общем-то, моя жизнь зависит от этого. Доведись мне встретиться с Дессалином - и малейший промах будет стоить мне жизни.
- А ты уверен, что сокровище твоего дяди все еще на плантации? Удалось тебе что-нибудь узнать? - поинтересовался Керк.
- Пожалуй, да. Дессалин никогда не упоминал при Оркис о каких-либо важных находках в имении де Вийяре, а я могу голову дать на отсечение, что она пристально следит за его поисками и весьма заинтересована во всех его приобретениях; наверняка она уже запустила свои хорошенькие ручки в его сокровищницу.
- Жак тоже уверен, что она уже присвоила себе немало денег и драгоценностей, - заметил Керк. - Ты узнал еще что-нибудь важное?
- У меня было не слишком много времени на разговоры, - сухо ответил Андре. - Мы немного побеседовали только за обедом, и я рассказал ей кое-что об Америке, хотя ее это вроде бы не очень-то интересовало.
Андре уже успел вымыться - правда, в довольно примитивных, но, в общем-то, вполне подходящих условиях - и переодеться во все чистое, когда вернулся Жак.