Кожоль рассказал все, что он смог узнать.
— Что за люди, напавшие на него? — продолжал расспрашивать аббат.
— Не знаю. Известно только то, что на месте драки остался обезображенный труп одного из бандитов.
Аббат задумался. Минуту спустя он спросил:
— Знаете ли вы о деле, порученном Бералеку?
— Кое-что он мне рассказал.
— Это правда, что вы друзья детства и что между вами не было тайн?
Кожоль собрался защищать Ивона, но аббат не дал ему заговорить.
— Но, граф, я не осуждаю вашего друга хотя бы потому, что именно благодаря этому мы можем найти его след, — произнес Монтескье, угадавший мысли Кожоля.
«Он прав, — подумал Пьер, — как бы я его теперь мог найти иначе!»
— Как вы считаете, кто мог его подобрать? — спросил аббат.
— Не знаю. Вначале я думал, что это был приказчик. Но потом я понял, что незнакомый спаситель положил его на крыльцо, а хозяйка этого магазинчика приказала приказчику заняться им.
— И вы уверены, что шевалье действительно в этом доме?
— Убежден. Но они боятся признаваться в этом.
— Слушайте, граф… Сейчас вы дойдете до бульвара и подождете меня там, Я осмотрю пока дом и решу, что нам делать дальше.
Кожоль направился к бульвару. Дойдя до него, он обернулся.
Улица Мон-Блан была перед ним, как на ладони. Он увидел аббата, все еще читающего объявления. Затем тот двинулся к нему тем же мелким старческим шагом.
Поравнявшись с домом под номером двадцать, аббат, не замедляя шага, поднял глаза и увидел вывеску. Она состояла из трех слов: «Косметический магазин Сюрко». Аббат заметно вздрогнул и ускорил шаг навстречу Кожолю.
— Господин Кожоль, считаете ли вы, что обязаны мне повиноваться? — спросил он.
— Безусловно!
— Тогда я требую, чтобы ваш друг оставался в этом доме, а вы без моего разрешения не пытались добраться до него.
Кожоль сделал нетерпеливое движение.
— Я вам приказываю, сударь, в интересах дела, которому мы оба служим. Во имя короля, — добавил аббат.
Молодой человек молча поклонился и двинулся в путь. Аббат бросил еще один взгляд на дом Сюрко и весело прошептал:
— Еще никому не удавалось избежать своей судьбы. Там или здесь, но Бералеку на роду написано быть соблазнителем ради торжества королевского дела!
ГЛАВА 9
Если даже осужденный на смерть имеет возможность проклинать своих палачей, то и подчиненный, естественно, имеет возможность возмущаться распоряжениями начальства.
Граф Кожоль, возвращаясь в отель, яростно ругал Монтескье.
— Черт побери! Какая польза может быть для нашего дела от того, что Ивон будет сидеть в этой пудренице? Ладно бы только это. Так еще я не могу его видеть! Приказ, видите ли! С каким бы удовольствием я сейчас намял бы кому-нибудь бока!
В эту минуту над его ухом раздался рев:
— Да здравствует Директория!
Это был почтенный Жаваль, который, завидев издали своего жильца, таким образом свидетельствовал ему свое почтение.
При этом оглушительном реве разъяренный Кожоль обернулся.
Трактирщик, приготовивший улыбку, позеленел и затрясся.
— Ладно, Страус, у меня волчий аппетит. С самого утра я еще ничего не ел. Поворачивайся поживее, а то у меня кошки скребут в животе!
— Вы сядете за стол, не повидавшись с господином, который уже час ожидает вас? — спросил Жаваль.
— Что? Меня ждут?
— Да. Гость правильно назвал вас — шевалье Бералек.
Кожоль вспомнил, что для трактирщика он был Бералеком.
«Ну и дела, однако, это становится забавным, — подумал Пьер. — По крайней мере, я убью время, пока аббат разрешит мне увидеться с другом».
— Так говоришь, что меня ждут наверху?
— Да, в вашей комнате.
— Хорошо, сейчас я поднимусь.
— Может, вы все-таки сначала пообедаете. Ведь завтрак, обед и ужин внесены в счет за комнату, — кричал Жаваль графу, который уже взбегал по лестнице.
Граф толкнул дверь и увидел гостя.
«Ну и рожа», — подумал Пьер.
Низкий лоб, тонкий рот почти без губ, глаза, прикрытые опущенными веками, угрюмое, сонное выражение лица. В глазах выражение хитрости и жестокости.
Посетитель сделал несколько шагов к графу и тихим голосом спросил:
— Вы шевалье Бералек?
«Он не знает Ивона», — подумал Кожоль, отвешивая поклон, который можно было принять за утвердительный ответ.
Затем молодой человек вопросительно посмотрел на гостя, ожидая, что тот назовет себя.
Тот понял:
— Меня зовут Фуше.