В этот миг на щите управления засветился белый экран. Его молочно-белый глаз глядел безмолвно и без всякого выражения, но вот на нём проступило строгое лицо пилота — профессора Иванова.
— Я говорю с земли, — сказал он строго. Вы меня видите, но я, к сожалению не могу видеть ваших лиц: вы при ударе повредили установку. Надеюсь, что это единственное повреждение в вертолёте. В противном случае вы безвозвратно погибли. Больше всего мне жаль вас. Вы молодые люди. Перед вами жизнь. Но вас увлёк за собой человек, который не думает о вашем будущем, а может быть, вы невоспитанные юноши, которые не знают, что нельзя входить в чужой дом без разрешения хозяина.
— Пожалуйста, не обижайте нас, — крикнул плачущим голосом Павлик. — Мы ничем не заслужили такой оценки. Наши намерения вовсе не так плохи. Мы руководились не чьими-либо приказаниями, а только привязанностью к родине, к добру и правде.
— Иногда слова служат только для того, чтобы скрыть истину, — послышался ответ. — Я видел вас, хотя только короткий миг, когда вы вылетали. Мне кажется, что вы не лжёте. Хочу вам верить. Но скажите же тогда, что вас привело к нам, и что принудило вас поступать таким образом?
Павлик наскоро, в нескольких словах, рассказал о том, что они до сих пор сделали и о своих наблюдениях.
— Вы во что бы то ни стало должны спасти и себя и вертолёт. Я дрожу от мысли, что ваш полёт может окончиться катастрофой. Аппарат этот очень дорогой. Это уникальный вертолёт. Его приспособления для научных наблюдений — плод многолетних усилий целого творческого коллектива. Эти его приспособления открывают исключительные возможности для исследований и наблюдения природы. Когда вы вернётесь, я вам всё покажу, но знайте, что ваша судьба мне ещё дороже, чем целость машины. Чтобы приземлиться, вы должны точно следовать моим указаниям.
Профессор Иванов взволнованным отеческим тоном дал Павлику и Белобрысику обширные объяснения об управлении вертолётом. Он был восхищён познаниями Павлика в области элементарного управления летательными аппаратами, которые помогли ему легче ориентироваться в создавшейся исключительной обстановке.
— Дальше всё зависит от вас. Я буду следить за вашим полётом и буду первым, кто встретит вас при приземлении. Спешите сделать всё так, как мы уточнили. В самом печальном положении есть кое-что хорошее. Желаю вам благополучно спуститься на землю.
Экран погас. Оставшись совсем одни в воздухе, наши лётчики были в смущении, но не в отчаянии, и не теряли надежды.
— Павлик, ты справляйся с аппаратом, а я займусь наблюдением! — предложил решительным тоном Белобрысик. После объяснений профессора его самоуверенность быстро восстановилась. Конечно, для этого была и другая причина — Белобрысик твёрдо верил в способности Павлика.
Павлик иного и не ожидал от Белобрысика, поэтому он быстро, но осторожно принялся за механизмы на щите управления. Вертолёт медленно изменил направление и полетел обратно, к едва уже видной вилле, как это и должно было быть после точного исполнения полученных указаний. Профессор им наметил для приземления три пункта: полянку перед виллой, поляну геологической группы по ту сторону оползней Чёртовых Берлог и, в крайнем случае, скалистую верхушку Орлиного Гнезда.
Павлик, конечно, предпочитал первый из этих пунктов. Он направил вертолёт к провалам Чёртовых Берлог, желая на них ориентироваться, чтобы придать правильный поворот аппарату. Однако, как раз в тот момент, когда вертолёт висел над Чёртовыми Берлогами, Павлик услышал, как, Белобрысик закричал ему в самое ухо:
— Посмотри-ка вниз! Да ведь там Хромоногий и Медведь! Чтоб меня чёрт побрал, если это не они!
Павлик двинул рычаг от себя. Получив новое направление, вертолёт на мгновение задержался на месте, потому что действующие и противодействующие силы столкнулись, а потом, подчиняясь рулю, он плавно понесся вперёд и книзу.
Осыпи видны были как на ладони. Скалистая вершина Орлиного Гнезда торчала среди окружающей зелени будто плешивая голова над плечами. От неё спускались извилистые берега бездны, а глубоко на её дне солнечные лучи отражались в брызгах пенящегося потока.
По самым оползням спускались наискось два человека и спешили спрятаться за каким-то неразличимым сверху укрытием. Несомненно, они направлялись в лесок, опоясывавший со всех сторон лагерь старшего геолога Петрова. Среди леска, близ лагеря, торчали крыши нескольких хаток помакского села.
Вертолёт пролетел над ними, но растерявшийся Павлик не подвинул вовремя рычаг и аппарат спустился слишком низко над лесом. Стараясь выправить аппарат и направить его к центральной станции, Павлик услышал, что Белобрысик опять изо всей силы кричит со своего места:
— Турок с ослом! Двигай туда! Туда! Держи на него! — отчаянно орал Белобрысик.
— Исполняю, — ответил Павлик.
Внезапно вертолёт провалился в воздушную яму. Он опустился совсем низко, потом закачался будто пьяный и более не подчинялся управлению.
— Что-то у меня неправильно получилось, — вздохнул Павлик.
— Вот он, турок! — крикнул в ответ Белобрысик.
— Оставь! Ты с ума сошёл! Что там турок! — вне себя закричал Павлик. Ведь мы падаем!..
Белобрысик резко повернулся, бросил на своего приятеля беглый испытующий взгляд, словно спрашивал, верить ему или не верить, потом сел рядом с ним и увидел его бледное, растерянное лицо.
— В чем-то я ошибся! — повторил испуганно Павлик.
— Ну, так приземлимся здесь, — предложил Белобрысик.
— Здесь! Да ты действительно сошёл с ума. Где же здесь приземлиться?
— Где угодно, только не в пропасть, конечно.
— Мы можем разбиться!
— А может быть нам и удастся!
— Сашок, я не узнаю тебя. Да ведь мы на волосок от гибели.
Белобрысик ни слова не ответил. Он только прижался к своему другу и обнял его за плечи.
— Говорят, когда падает самолёт, тяжелее всего разбивается пилот. Сейчас мы оба пилоты…
— Попробуем вот там приземлиться, — Павлик показал взглядом на узкую полянку между лесом и пропастью.
— Я верю, что тебе это удастся, — ответил Белобрысик. — Вертолёты не скользят далеко, они спускаются почти вертикально. Мы должны приземлиться. Эх, только бы остаться в живых! Павлик, осторожно!
Вертолёт повис над лесом, скользнул на правый бок и пролетел над самыми маковками сосен.
— Сейчас! — крикнул Павлик и привёл в движение ручки для приземления так, как ему объяснил профессор.
Для обыкновенных самолётов, самолётов с крыльями, приземление начинается на высоте семи-восьми метров и заканчивается на расстоянии полуметра или метра от земли. Потом наступает момент выжидания, когда самолёт должен снизиться до двадцати-тридцати сантиметров от земли. Скорость его быстро уменьшается, благодаря чему аппарат легко парашютирует и опирается тремя точками о землю. То, что в этот момент пугало невольного пилота, был именно этот момент скольжения самолёта после соприкосновения с землёй, потому что аппарат мог съехать в близкую пропасть. Всеми силами Павлик старался поступать правильно, точно так, как ему было указано, но в состоянии волнения и страха он не мог всё хорошенько припомнить и правильно выполнить. Павлик, может быть, спустил вертолёт не совсем так, как полагалось, аппарат резко ударился о землю, отскочил, полетел как шальной влево, опять ударился о какие-то камни, лёг на бок, оглушительно зажужжал, как искалеченный жук в предсмертной агонии и вдруг затих.
— Ур-а-а-а! — Ур-а-а-а! — крикнул в слезах Белобрысик, схватил Павлика, прижал к груди, растрепал его волосы, потом открыл дверцу, чтобы выйти из машины, но вдруг спохватился и вернулся. Из-под пояса, из секретного кармана штанов, он вытащил грязную тряпицу, развернул её и вынул маленького слона, вырезанного из слоновой кости, на тонкой золотой цепочке.
Павлик тотчас узнал слона. Эта фигурка из слоновой кости была подарена Белобрысику дедом Чудом в один из зимних вечеров, когда Белобрысик своей игрой на флейте растрогал всех слушателей.