— У меня ничего другого нет. А ты заслуживаешь гораздо большего. Возьми этого слона! — твердо сказал Белобрысик, явно взволнованный. Подарок дрожал в его руке, в глазах у него блестели слёзы.
Павлик недовольно нахмурился и хотел отклонить подарок.
— Товарищ Белобрысик, — сказал он, — я вас доставил на место. Вот перед вами джунгли. Раскройте страшные тайны нашего времени, мне этого будет достаточно, ничего другого я не хочу от вас.
Белобрысик очень серьезно посмотрел на него. Смелые, отчаянно смелые, знакомые Павлику огоньки вспыхнули в его синих глазах. Прежде чем Павлик успел к нему приблизиться, Белобрысик оставил на сиденье слона на тонкой золотой цепочке, а сам выскочил наружу, закричав:
— Я и сделаю то, что ты хочешь!
— Сашок, да ты вправду сбесился? — крикнул ему вдогонку Павлик. — Вернись, парень, вернись!
Но Белобрысик не вернулся, даже не обернулся. Он исчез в чаще.
13
Следопыт
Я чувствую, прежде чем подумаю.
Да и все люди так.
Руссо
Продираясь сквозь заросли, Белобрысик размышлял: «Что бы там Павлик ни говорил, но этот турок со своим ослом представляет интерес: он имеет какое-то отношение к Хромоногому и к его движению по осыпи. Только бы мне не опоздать. Расстояние между ними было невелико, а появление вертолёта, наверное, заставило их ускорить шаг. Он сидел спокойно в самой чаще леса, пока не заметил нас у себя над головой. А как только он нас увидел, тотчас бросился бежать, чтобы скрыться в зарослях. От кого он таится? Почему ему надо прятаться? Испугался, что ли? Но если испугался, тем хуже для него. Это показывает, что он не здешний и не видал Летящий шар. И почему осел был привязан к дереву, под которым валялся его хозяин? Здешний человек не станет привязывать осла, а спокойно оставит его пастись».
Пробираясь между деревьями, Белобрысик старался двигаться бесшумно и при этом постоянно оглядывался по сторонам.
В тени девственного леса было тихо. В этот летний зной лес похож был на громадный дом, в котором царят тишина и прохлада, куда не могут проникнуть палящие лучи солнца.
Только местами попадались полянки, согретые солнцем, заросшие дикой геранью и земляникой, где порхали пчёлы и бабочки. Муравейники побелели от яичек, вынесенных трудолюбивыми муравьями на солнце, а возле них толпились сотни рабочих муравьёв, среди которых кое-где выделялись более крупные муравьи-воины.
Войдя в тихий еловый лес, Белобрысик уловил странный шум и замер на месте. Кто-то тихо пробирался к нему, он не мог точно определить, с какой стороны. Чтобы избежать опасности, Белобрысик прижался к толстому еловому стволу и притаился. Шум тоже заглох. Сердце Белобрысика тревожно забилось: «Кто-то следит за мной! Подстерегает меня!»
Вскоре шум опять послышался. Он доносился справа, похоже было, что кто-то царапает по коре деревьев. Но это мог быть и треск ломаемого хвороста.
Белобрысик быстро обернулся в направлении шума и заметил большую серо-пепельную кошку с длинным пушистым хвостом. Она спустилась по дереву и свернулась клубком в его дупле, на пожелтевших листьях. Если бы он не видел её в движении, он не мог бы теперь её заметить.
В своем родном горном краю Белобрысик слышал рассказы о диких кошках, которые бродят в лесах, но никогда ему не приходило в голову, что в здешних местах может встретиться дикая кошка. В первый момент сердце его забилось бешено, неудержимо.
Так как кошка не нападала на него, он опомнился, схватился рукой за кинжал и смело посмотрел в глаза хищнику. Уловив решительность в его взгляде, кошка осторожно наставила свои треугольные уши, одно ухо назад, другим повела влево и вправо, её морда яростно вытянулась, она выпустила длинные когти. По величине она была вдвое больше самой крупной домашней кошки.
Белобрысик решил продолжать свой путь и двинулся прямо вперёд. Не успел он сделать шаг, как кошка молнией бросилась вверх по дереву и через секунду была на суку прямо над его головой.
«Чего она хочет? Неужели она нападает на людей и угрожает им?» — испугался Белобрысик и застыл на месте. Сейчас они смотрели прямо в глаза один другому и чем сильнее страх охватывал Белобрысика, тем ярче блестели глаза кошки и тем более грозной была её поза.
В тот же миг послышалось мяуканье маленьких котят у самых ног Белобрысика. Растерявшись, он отступил, не сводя взгляда от кошки, сделал ещё шаг назад, но другое тихое мяуканье заставило его застыть неподвижно. Кошка использовала этот момент и с визгом бросилась на него. Он взмахнул кинжалом, и она, едва коснувшись земли, отпрыгнула на шаг в сторону.
Белобрысику хотелось закричать от страха, повернуться и броситься бежать, но чем бы это помогло ему? Оценив положение, он стал осторожно отодвигаться назад, держа кинжал перед собой, готовый к обороне.
Кошка дала ему отойти. Пока он отступал, она непрестанно угрожающе пищала. Около неё раздавалось радостное мяуканье собравшихся вокруг матери котят.
Чтобы избежать преследования и новой встречи, Белобрысик предпочел обойти это место и отклонился от прямого пути, который прежде себе наметил. Он обошёл кругом по маленьким полянам, осеянным цветами, кое-где останавливался, чтобы полюбоваться красивой бабочкой, послушать пение птиц и опомниться от страха.
Вскоре он попал на лесную прогалину, утопающую в цветах, и внезапно услышал протяжную минорную песню. На краю поляны лежали в цветах две девочки. Они старательно разучивали слова и мелодию старинной родопской песни.
В сущности, одна из девочек разучивала песню, а другая только помогала ей.
Белобрысик был музыкант. Его душу волновала всякая красивая мелодия, а в песне девочек была своеобразная родопская прелесть. В этой песне не было резких верхов и острых синкоп. Она походила на спокойный родопский пейзаж.
Белобрысик бесшумно приблизился к двум девочкам.
Песня их как раз закончилась. Одна из девочек спросила другую:
— Ты любишь гулять в одиночестве?
— Нет, Элка, не люблю, — скромно отвечала другая — девчурка с волосами цвета вороньего крыла и смуглым личиком, в дешёвом платьице и резиновых туфельках.
Белобрысик развесил уши.
Он старался получше разглядеть ту, которая задала вопрос, и сердце его взволновалось. Он узнал в ней ту самую девочку, что сегодня утром сидела на солнце, под ветхим зонтиком, на вершине Орлиного Гнезда и декламировала стихи.
— А любишь ты сидеть одна где-нибудь в уголке? — опять спрашивала Элка.
— В комнате?
— Да где бы то ни было, забиться куда-нибудь в уголок, чтобы никто тебя не беспокоил, и оттуда наблюдать, что делают люди.
— Нет, не люблю!
— А я люблю! — Я очень люблю одиночество. Тогда я сочиняю стишки и мечтаю. Ты, Кита, любишь мечтать?
— О чем мечтать?
— Да так, просто мечтать. Перенесёшься в другой мир, куда хочешь. Скажешь себе: «Я пилот» и полетишь на самолёте к звёздам, а? Переживёшь всё волнение такого полёта, все его страхи, всё его торжество.
— О-го! — робко отвечала Кита.
— А о чем же тогда ты мечтаешь?
— Да я совсем не мечтаю, Элка. Но мне хочется, когда вырасту, стать учительницей.
— Значит, всё-таки мечтаешь!
— О, разве это мечта? Да, я мечтаю об этом.
— Быть учительницей?
— Да! Я хочу обучать тех, кто ничего не знает, или так мало знает, что самих себя не могут познать, наших родопчан. У нас турки избивали народ, заставляли поклоняться аллаху и не знать ничего другого, работать как скот, даже национальности своей не знать. Ты об этом слышала. Слышала о Батаке?