— Чёртовы… Берлоги! — простонал профессор Мартинов.
18
Махатма Ганди
Университетский служитель дядька Стоян был собственником хорошенькой белой козочки с большими висячими ушами, грустными серыми глазами и бородкой клином. Он купил её вскоре после того, как экспедиция установилась в этих местах.
— Грешно — сказал он — на этих лугах, на этом просторе, не держать скотинки. Так считаем мы, старики. И молочко будет давать, и компанией мне будет. Куда мне с учёными людьми разговоры вести. Козочка, она мне впору…
И он всюду ходил с козочкой. Сперва водил её за собой по тучным пастбищам, по ущельям и лесам, а, усевшись где-нибудь, разговаривал с ней как с человеком, ласкал её, трепал за длинные мягкие уши, за бородку. Впоследствии козочка так привыкла ходить за ним, что не отлучалась от него. Шла сама по его пятам, тёрлась головой о его колени.
— И она живое существо, — излишне оправдывался дядька Стоян. — Ты думаешь, что оно ничего не соображает, не помнит, а вот на тебе, и оно хочет ласки, доброго слова.
За его привязанность к козе кто-то из состава экспедиции назвал его Махатмой Ганди.[6] Тот, кто не знал хорошо старого университетского служителя, подумал бы про него: «Простой человечек, добродушный старик, которому только с козой и беседовать». Конечно, он ошибся бы. Дед Стоян имел привычку говорить так:
— Нас, стариков, в своё время учили не ценить себя выше всякого другого человека. Такой был закон в жизни. Отцы, деды — все так говорили, все старались скромность проявить, обходительность с людьми. И мы, за ними, так же. Теперь молодое поколение, оно другое.
По характеру своему он был любознателен и нельзя сказать, чтобы он проспал жизнь в холодных университетских зданиях. В молодости он присутствовал на лекциях вместе со студентами, у него были любимые профессора, которых он слушал более охотно, были свои наклонности, и профессор Мартинов не раз заставал его в своём кабинете углублённо читавшим какую-нибудь книгу, отложив в сторону тряпку, которой вытирал пыль.
Однако он никогда не позволял себе сказать перед кем-нибудь, что он кое-что знает, кое в чём понимает, кое-что может.
С тех пор, как профессор Мартинов начал жаловаться, что работа в экспедиции не ладится, дед Стоян стал томиться из сочувствия к своему старому другу.
Дед Стоян начал своими путями обходить горы и ущелья, рыться в осыпях, залезать в трещины скал, пытаясь собственными методами что-нибудь обнаружить и помочь чем-нибудь делу.
— Во время жатвы полезен и водонос! — бормотал он в оправдание того, что исчезал по целым дням.
Козочка находилась при нём неразлучно. Вдвоём они исходили все уголки Орлиного Гнезда, тщетно ища чего-нибудь интересного для геологической разведки.
Наконец, ему повезло — накануне он нашёл кусок галенита, который и передал профессору Мартинову. Радость профессора по поводу находки возбудила в нём желание продолжать поиски.
Дед Стоян вошёл в лес, опустился в сухой каменистый овраг и попал в рощу величественных пихт, деревьев, очень редких в этих горах. В овраге царили мрак и тишина. Не было ни птиц, ни насекомых. Было темно и холодно, как в погребе.
Осматриваясь, дед Стоян задавал себе основательный вопрос, как он до сих пор не заметил эти гигантские пихты? Они были такие высокие, стволы их были такие толстые, что должны были быть отовсюду видны. Осмотревшись хорошенько, дед Стоян понял, в чём дело. Дно оврага было по крайней мере метров на двадцать ниже окружающей поверхности земли. Поэтому пихты, росшие на самом дне оврага, хотя и были огромны, не поднимались вершинами выше окружавших овраг деревьев, не возвышались над лесом и не были видны издали. Надо было заглянуть сюда, чтобы их обнаружить.
Дед Стоян подметил и кое-что другое, заинтересовавшее его и давшее его мыслям иное направление.
— Эти пихты не выросли здесь сами собой, — говорил он козочке, усевшись на землю возле неё. — Погляди, как они посажены: по пяти в ряд, двумя рядами по обеим сторонам оврага. На самом дне, словно чтобы наметить его очертания. Их линии пересекаются точно на вершине, где возвышается столетний дуб… Пихты и дуб! Долговечные деревья… Чтобы долго жили…
Козочка вела себя так, точно хотела показать, что и она очень удивлена этими таинственными обстоятельствами.
Под дубом был сухой рыхлый откос, размытый дождевыми водами оврага, из которого выпячивались переплетённые как щупальца медузы корни. А под самым откосом темнела огромная чёрная скала.
Дед Стоян подошёл к этой скале. Бросалась в глаза трещина, рассекающая её надвое — прямая, словно проведённая по отвесу, с геометрической точностью, неведомой искусной рукой.
Козочка тоже подошла к скале, понюхала трещину и чихнула. Удивлённая тем, что с ней случилось, она снова сунула мордочку в трещину, фыркнула и опять чихнула. Тут и дед Стоян тоже сунул нос в трещину. На него пахнуло запахом подземелья… Козочка, опять сунувшая мордочку в трещину, чихнула в третий раз. Дед Стоян взял в руки её головку, притянул к себе и поцеловал в мордочку.
— Ну как же не назвать её умницей! Ещё какая умница! Красавица ты моя! Настоящий геолог!..
Старый университетский служитель так обрадовался своему открытию, что не знал, куда деваться от радости.
Они с козочкой вышли из глубокого узкого оврага и остановились на его берегу.
В этот момент горы вздрогнули от сильного грохота. Последовал громкий треск в овраге и свист, как от вырывающегося пара. Облако пыли поднялось и быстро осело над поляной.
Дед Стоян стоял с растрёпанными волосами, бледный как полотно. Козочка спряталась так, что только голова её виднелась между его коленями. В её вытаращенных глазах отражался ужас.
Дед Стоян залёг в траву в ожидании нового взрыва, прижимая к себе козочку. Другого взрыва, однако, не последовало. Тогда он подполз на четвереньках к обрыву и заглянул в овраг. На месте чёрной треснувшей скалы зияло чёрное отверстие.
— Туннель, туннель! — закричал дед Стоян и, встав на ноги, побежал к станции.
Над Чёртовыми Берлогами стлался тёмный дым. Это заставило его остановиться на полдороге. В голове у него проносились спутанные мысли. Он сел, чтобы отдохнуть и подумать, а мысли как живые стали прыгать у него в голове и каждая тянула к себе. Вот-вот голову разорвут.
Он пристально всматривался в закат, словно свет уходящего солнца должен был разъяснить всё, что было загадочного в это мгновение.
Козочка, которой надоело ждать, повернула голову, посмотрела на него большими жёлтыми глазами и боднула в плечо. Он машинально взял её голову под мышку и заговорил с ней, как с человеком:
— Гром загремел далеко отсюда, а дым вышел и здесь. Где аукнулось, а где откликнулось! Вот тут и пойми. Туннель, душа моя, есть туннель. Та Чёрная скала была вроде пробки… Так-то оно. И всё тут. Ну, а теперь? Профессор-то наверняка уже вылетел. Этакий грохот! Чудеса, право. Только бы не того… Оборони боже! А что, если там у этих самых Чёртовых Берлог… Пошли, душа моя. Скорее, скорее!
Козочка вытащила голову у него из-под мышки, отбежала и взглянула на него так, как будто торопилась больше, чем он сам.
— Идём, идём! — шептал дед Стоян, отряхивая на ходу брюки, принюхиваясь и стараясь проникнуть взглядом за перевал Орлиного Гнезда, к зловещим осыпям Чёртовых Берлог.
Дед Стоян очень хорошо сделал, направившись к Чёртовым Берлогам. Он прибыл на место происшествия как раз вовремя, в сопровождении своей козочки. Его появление было встречено с облегчением профессором Ивановым, суетившимся вокруг профессора Мартинова и Павлика. Он был испуган и беспомощен.
Козочка деда Стояна оказалась не только хорошим геологом, но и хорошим санитаром, оказав первую помощь своим живительным молоком.
6
Махатма Ганди — индийский государственный деятель и борец против британского владычества. Возил всюду за собой козу, молоком которой питался.