Грудь сжало будто в раскалённый обруч, и сердце гулко и учащенно забилось о рёбра. Мейко поняла – паника вернулась вновь, как по расписанию. Девушка глубоко и медленно вдохнула через нос, пытаясь остановить удушающую волну, но неконтролируемая дрожь пошла по телу, намекая, что сопротивление бесполезно. Спазм – и девушка вновь судорожно царапает горло, пытаясь сделать хоть глоток воздуха. Одеяло откинуто в сторону, ноги трясутся и немеют то ли от холода, то ли от паники. Мейко не соображает, она пытается бороться, пытается вдохнуть хотя бы немного воздуха. В ушах стоит шум, слышится чей-то отчаянный вой, и девушка пытается понять, она это или это очередная галлюцинация от недостатка кислорода. Она открывает рот, пытаясь закричать, позвать на помощь – но издаёт лишь тихий хрип.
Спазм прошёл резко, как и начался, и холодный воздух режет ножом горло, давая спасительный кислород. Мейко едва сдерживает себя, чтобы не взвыть в голос от краткого облегчения, слёзы текут без остановки, тихие рыдания сотрясают худое бледное тело. Девушка устала от этого состояния, которое не заглушишь ни таблетками, ни терапией. Психолог сказал ей однажды, что панические атаки тяжело поддаются лечению. И что они часто сами уходят в длительную ремиссию, стоит только найти и убрать стресс-фактор, вызывающий их. Но не сказал, что делать, если ты знаешь, из-за чего это происходит, и не можешь остановить.
Мейко слышит сквозь шум неистово бьющегося сердца, как стучат её зубы от дрожи. Лицо онемело, и она в страхе шарит пальцами по похолодевшему носу и губам, нет ли крови, как бывает иногда. И вот она чувствует, как паника накатывает вновь, заканчивая минутную передышку, как начинает сжиматься горло, и хватает невольно в руки телефон, чтобы хоть как-то отвлечься.
Пальцы трясутся, не попадая по нужным кнопкам, глаза щурятся от яркого света экрана, картинка размыта от пелены слёз. Девушка пыталась набрать Юмико – единственному человеку, кто не отвернулся от неё и был готов протянуть руку помощи. Мейко надеялась, что Юми знала способ контроля панической атаки. Ей рассказывал о нём психолог, но разве вспомнишь об этом тогда, когда в голове лишь одна мысль: «не задохнуться».
Гудок за гудком, и Мейко проклинает всё на свете, учащенно дыша, чувствуя, как медленно и неотвратимо сжимается в тисках горло, перекрывая доступ к воздуху. Казалось бы, какая мелочь – дышать, и о ней вспоминаешь только тогда, когда не можешь вдохнуть. Монотонные гудки раздражают, и девушка откидывает телефон на подушку, спасаясь от этого звука.
Её собственные хрипы и гул в ушах перекрыли окружающие звуки, и, когда волна паники отступила, телефон уже погас, и гудки не раздавались. Решив, что звонок сбросился сам от долгого отсутствия ответа, Мейко не решилась перезванивать. Атака отступала, медленно оставляя в покое исстрадавшееся тело и душу, обещая вернуться. Девушка физически ощущала, как цепкие тонкие пальцы царапают лодыжки, не желая отпускать, и невольно согнула колени, сжавшись в комочек. Ветер усилился, хлопая занавеской, заглушая всхлипы. Мейко пыталась унять рвущиеся из груди рыдания, рассеянно поглаживая саму себя по холодном плечу. Она одновременно жалела и ненавидела себя, и эти противоречивые чувства разрывали голову, закручивая в водоворот отчаяния ещё сильнее. Мейко скрывала от матери, зачем держала открытым окно. Не только для воздуха, но никогда не сказала бы об этом вслух.
Через некоторое время девушка села на кровать, свесив ноги, и сквозь теплые носки ощущала холод пола. Медленно возвращалось ощущение реальности, чувствовалось, как сквозняк из окна гуляет по обнаженным плечам, как горят огнём царапины на шее, оставленные собственными ногтями.
«Мама расстроится», - промелькнула мысль в затуманенном сознании, и Мейко рассеянно провела пальцами по горлу, чувствуя, как щипят от прикосновений свежие ранки.
Ёсихара, как могла, пыталась помочь дочери. Следила за принятием лекарств, заваривала разные успокаивающие чаи, не нагружала работой по дому и уходом за братом, взвалив на себя львиную долю домашних дел. Она продолжала много работать, чтобы содержать их, и Мейко чувствовала за это вину, ведь раньше она давала своей уже не молодой и больной матери возможность отдохнуть хотя бы дома после работы. А теперь доставляла лишь больше проблем, но не слышала в свою сторону ни одного упрекающего слова, отчего было ещё больнее. Чувство вины давило на плечи, разбивая ещё больше.
С тихим вдохом девушка встала на ноги, и, пошатываясь, вышла из комнаты, слепо цепляясь за стены в темноте коридора. На минуту остановившись у соседней двери, она прислушалась. Убедившись, что ни мама, ни братик Амэ не проснулись от борьбы с самой собой, она продолжила свой путь. Мейко пыталась держать себя в руках, заставив умыться, обработать ранки на шее, глотнуть хотя бы холодного успокаивающего чая, хотя ей хотелось свернуться калачиком и рыдать, рыдать, рыдать. Сидя на тёмной кухне, сжимая в руке любимую прозрачную кружку с черным, резко пахнущим настоем, она потерялась во времени, просто сидя без движения и смотря в одну точку.
Но громкий шум в комнате заставил её вынырнуть из своих мыслей.
Вспомнив, что она не закрыла окно, Мейко вскочила со стула, едва не споткнувшись об него же в темноте, и поспешила к себе. В голове мелькали разные мысли, от упавшей на пол стопки книг до проникновения вора, и шум в её комнате склонял больше ко второй идее. Ругая себя за свою невнимательность, девушка судорожно искала в темноте хоть какую-то увесистую вещь для обороны. А в груди застучало сердце, намекая на приближающуюся паническую атаку, и Мейко как могла, держала себя в руках. Наконец-то, нащупав что-то тяжелое и круглое на кухонной тумбе, она решительным шагом направилась в свою комнату, хотя колени и руки предательски тряслись от страха и усталости.
Замедлив шаг у двери, она прислушалась к звукам. Тишина, лишь шелест занавески, что колыхалась от усилившегося ветра. Воздух стал густой и вкусно пах свежестью, лёгкий редкий перестук капель о стекло говорил о вновь начинающемся дожде. Тишина успокоила девушку; она решила, что шум всё-таки был от падения какого-то предмета. Оставив у двери взятую с кухни сковородку, чтобы вернуть её на место утро, девушка бесшумно вошла.
Чтобы тут же с вскриком рвануть обратно, увидев черневший на её кровати широкий чужой силуэт. Ускользнуть она не успела – чёрная тень метнулась за ней следом и сжала в крепких медвежьих объятиях, закрывая рот грубой, чуть шершавой ладонью. Затащив её внутрь, незнакомец одним движением ноги закрыл дверь, сдерживая вырывающуюся девушку. Мейко в отчаянии выла, брыкаясь, царапая чужую ладонь, пытаясь вернуть себе доступ к воздуху, а паническая атака уже сжала крепкой рукой её горло. Парень сел с ней на кровать, усадив на колени, каким-то неведомым ей захватом скрутив её ноги, прижимая к себе. Незнакомец что-то отчаянно шептал в ухо, но Мейко не слышала. Гул в ушах, сердце отчаянно билось о рёбра, заглушая всё вокруг, и лишь одно сейчас было важно – вдохнуть.
Наконец, неведомый с болезненным шипением одернул ладонь с её лица, и Мейко с громким придыханием сделала большой вдох. На языке почувствовался солёный привкус – слёзы опять неконтролируемо потекли по лицу, и эта соленость немного отрезвила разум. Девушка, дернулась вперёд, пытаясь вырваться, но едва не упала на пол, забыв о зажатых между чужих бёдер ногах. Её едва успели подхватить, и отчаянно рвущуюся прижали к груди, запустив широкую ладонь в волосы, чуть сжимая, одновременно ласково и больно.