Она рефлекторно дёрнулась к нему, и сжала в ладонях его кисть, чуть приподняла её к глазам, освещая бледным светом фонаря. Рин застыл, не пытаясь одёрнуть, лишь наблюдал, как Мейко осматривает костяшки, едва касаясь кончиками пальцев свежих ранок.
- Я оцарапала тебя, - пробормотала она, подняв взгляд таких печальных серых глаз на его лицо, осматривая, вглядываясь. – Ты так сильно побит… Что случилось? Почему ты ушёл? – голос дрожал и грозил вот-вот сорваться в плач. Слёзы застыли в глазах, замылив взгляд, но девушка продолжила: - Ты мне был так нужен в эти дни. Мне было так плохо, так одиноко. А ты оставил меня. Оставил, бросил, будто ненужная игрушка, которая ещё и сломалась. Со мной же ничего не делали… – Мейко осеклась, рыдания перехватили горло, но она взяла себя в руки. Тихий всхлип раздался в тишине, но слова продолжали литься рекой: - За что ты так со мной, неужели нельзя было просто сразу сказать, что я тебе более не интересна.
- Мейко…
- Я так ждала тебя, - голос повышался и крепчал, слышались истерические нотки. Слова, так много слов что копились в сердце и душе наконец-то освободились, и рвались наружу непрекращающимся потоком, как и слёзы, что вновь текли по худым щекам. Девушка продолжала сжимать в руках широкую ладонь Риндо, и тот перехватил их, сжав её пальцы до лёгкой боли, пытаясь успокоить. – Я так хотела твоей поддержки после всего, что произошло. Я не ты, я не твой брат, для меня это непривычно, для меня это тяжело, а ты, ты… Ты просто отвернулся! – Девушка взвыла, не в силах справится с нахлынувшими эмоциями, и Риндо улучив момент, обнял её, крепко прижав к груди, боясь, что девушку накроет очередная паническая атака.
Дождь усилился, потоки воды стекали по окну, ветер неистовствовал, тормоша клён за окном, но все эти звуки перекрывали отчаянные девичьи рыдания. Она обняла Риндо за талию, вцепившись в водолазку, как за последний спасательный круг. Весь страх, отчаяние, вина и боль стекали горячими нескончаемыми слезами, выходя из измученной души, и Рин молчал, шокированный и оглушенный, просто не представляя, как девушка это всё перенесла в одиночку. Девушка чувствовала лёгкий мятный запах его парфюма, и эта свеже-острый аромат щемил сердце от тоски и любви. Риндо зарылся лицом в её спутанные чёрные волосы, прижимая к себе всё сильнее, и просто ждал, когда закончится истерика. Телефон отчаянно вибрировал в кармане его брюк: похоже, Рана не совсем устроило возвращение домой на байке под ливнем, но младшему Хайтани сейчас было абсолютно всё равно на возмущения старшего. Его девочка, его самое ценное сокровище рыдало у него на груди из-за его вины – а значит, пусть хоть мир горит в огне, он её не оставит.
Слёзы постепенно заканчивались, а болезненный вой перешёл в тихие всхлипы. Плечи ещё подрагивали, но разум протрезвел, и девушка щекой чувствовала, как просырел свитер парня от её слёз. Она выпустила его из объятий, мягко уперевшись ладонями в его грудь, пытаясь отстраниться, но у Риндо были свои планы.
- Успокоилась? – Прошептал он жарко в её шею, и, почувствовав ответный кивок, лёгким движением приподнял её над полом, задом отступая к кровати. – Прекрасно, теперь меня выслушаешь. – Мейко тихо вскрикнула, когда Риндо рухнул на её кровать, укладываясь поудобнее, раскрывая объятия. – Ляг, как тебе удобнее. Потом выслушаешь меня. Без вопросов и перебиваний, усекла?
Девушка кивнула ещё раз, напряженная, как струна, не ожидавшая такого поворота. Она, едва шевелясь, стекла с него на кровать, чувствуя холодные простыни обнаженной кожей. Немного поёрзав, Мейко улеглась на бок, прижавшись спиной к Риндо, и стянутой с тумбочки салфеткой промакивала глаза, ожидая начала разговора.
-Всё? – Раздался в тишине резкий голос, и, услышав ответное тихое согласие, Рин повернулся на бок, и прижал девушку к себе, вновь спрятав в медвежьих объятиях. – Я отрабатывал наказание. Изана не бросается пустыми словами, мы с Раном херачили, как проклятые. Ран один из главных в нашей банде, ему сделали поблажки, а мне вот нет. И телефон ушёл из моих рук в чьи-то чужие. Как я понял, Шиона, ещё один из главных. Я не ебу, что он тебе писал и писал ли вообще, я получил телефон в свои руки буквально часа три назад. Было поздно, я хотел связаться с тобой утром. Но ты решила по-другому. – Риндо мягко коснулся губами её затылка, прижав к своей груди ещё дрожащую девушку. Тепло его тела мягко окутывало, расслабляя, и Мейко тихо вздохнула, расслабляясь, готовая слушать дальше. – Я не бросил тебя, как ты вообще могла подумать о таком. Какая игрушка, какое отвращение? Никогда, слышишь? Мне насрать, что там пиздит Ран, или твои подружки, да даже твоя мать – я тебя не брошу. И ты больше не смей так думать, усекла? – Девушка кивнула, и Хайтани продолжил: - Панические атаки, говоришь… Блять, какой только хуйни не выкинет наш организм. Я могу чем-то помочь?
- Да, - вырвалось у девушки прежде, чем она успела подумать. Она немного замялась, пытаясь собрать слова в голове в кучу, чтобы озвучить, а Рин терпеливо ждал, всё так же жарко дыша в её шею, не выпуская из объятий. – Я не могу спать, - наконец, озвучила Мейко, сжав в своей ладони его. – Мне страшно, я вижу кошмары. Ты можешь остаться сейчас ненадолго?..
Риндо вздохнул, раздумывая об ответе. Наконец, он молча привстал на локтях, на мгновение выпуская свою любовь из объятий, и подхватил одеяло девушки. Укрыв её едва не с головой, заткнув все щели, он вновь обнял её, и тихо прошептал на ухо:
- Я останусь, пока ты не уснёшь. Надеюсь, не замёрзнешь потом. Ран меня убьёт нахуй…
Мейко уже не ответила: тепло его тела, мерно бьющееся сердце, лёгкий запах переченой мяты – всё это убаюкивало, давало то самое ощущение защищенности и любви. Истосковавшееся сердце растаяло, ледяная корка вытекла со слезами, и вновь бьётся, как раньше.
Он не бросил её. Он вновь рядом. Однажды и до конца.
Она не слышала, как он ушёл. Утром девушку разбудило шуршание занавески, что шевелилась от лёгкого ветерка, что проникал в комнату из открытого настежь окна. Несколько потрепанных листьев клёна лежали на подоконнике, а сама ветвь была надломлена, и уныло качалась от бриза. Ранее утро было непривычно солнечным, а сама девушка чувствовала непривычный душевный подъём. Впервые за долгое время она спала глубоко, без снов, без атак, без слёз. От одеяла и подушки пахло мятой, со стула пропала старая чёрная толстовка Риндо: видимо, хозяин забрал обратно, чтобы совсем не продрогнуть под дождём.
Мейко села, откинув в сторону одеяло, и с лёгкой улыбкой на губах смотрела на танец занавески, вспоминая ночь, осознавая всё произошедшее. На кухне слышался шум: мать, как обычно, встала рано, даже в свой выходной, и что-то готовила. Шипение масла, перезвон тарелок, щелчок вскипевшего чайнике. За окном – птицы, едва слышный звонок велосипеда, дальние гудки машин, типичный шум просыпающегося города. Девушка ощущала окружение каждой клеточкой своего тела, чувствуя, что вновь становится живой.
Дверь с щелчком открылась, и Ёсихара с выражением недоумения на лице зашла в комнату дочери. На Мейко она не смотрела, её взгляд приковал какой-то предмет в коридоре, и, судя по нахмуренным бровям, она явно не понимала, откуда он тут взялся.
- Доченька… - Тихо проговорила женщина, всё ещё не смотря на девушку. – А ты не скажешь, почему наша сковородка стоит в коридоре у дверей твоей комнаты?..
Мейко изогнула в недоумении бровь, не понимая, о чём говорит мать. Пару минут – и её осенило. В комнате раздался смех, такой живой и переливчатый. Смех облегчения, смех радости. Девушка смеялась и смеялась с лёгкой душой, не замечая, как застыла её мать, удивленная но радостная, и по морщинистым щекам её текли слёзы.